— Ты прав. Я сам это сделаю, — сказал Торстейн. — И помни, что я тебе сказал насчёт этого местечка в Мэйне, Том.
Торстейн повернулся, чтобы идти, но тут случилось нечто довольно забавное. Как только он ступил на тротуар, бетон под его левой ногой стал жидким. Захваченный врасплох Торстейн позволил ноге погрузиться в него по щиколотку, а инерция первоначального движения бросила его вперёд, лицом на мостовую.
Том поспешил помочь ему, пока бетон не затвердел.
— С тобой всё в порядке? — спросил он.
— Кажется, вывихнул лодыжку, — пробормотал Торстейн. — Но всё нормально, идти я смогу.
Он заковылял прочь, чтобы сообщить о пожаре. Лэниген остался наблюдать. Он решил, что пожар возник в результате спонтанного самовозгорания. Через несколько минут, как он и ожидал, пламя погасло в результате спонтанного самозатушения.
Нельзя радоваться бедам ближнего своего, но Лэниген не смог сдержать смешка при мысли о вывихнутой лодыжке Торстейна. И даже стремительный селевой поток, затопивший Мэйн-стрит, не смог испортить его хорошего настроения.
Но потом он вспомнил о своём сне, и его снова охватила паника. Он поспешил на назначенную встречу с доктором.
Приёмная доктора Сэмпсона на этой неделе была маленькой и тёмной. Старый серый диван исчез, вместо него стояли два кресла в стиле Луи Пятого и висел гамак. Изношенный ковёр переткался заново, а лилово-коричневый потолок был прожжён сигаретой. Но портрет Андретти был на своём обычном месте на стене, и большая бесформенная пепельница сияла чистотой.
Внутренняя дверь открылась и высунулась голова доктора Сэмпсона.
— Привет, — сказал он, — одну минутку.
Голова исчезла.
Сэмпсон был точен. То, чем он там был занят, отняло у него лишь три секунды по часам Лэнигена. А секундой позже Лэниген был распростёрт на обитой кожей кушетке со свежей бумажной салфеткой под головой. А доктор Сэмпсон спрашивал:
— Прекрасно, Том, ну как наши дела?
— То же самое, — ответил Том. — Только хуже.
— Сон?
Лэниген кивнул.
— Давай разберём его ещё раз.
— Я предпочёл бы этого не делать, — сказал Лэниген.
— Боишься?
— Даже больше, чем раньше.
— Даже сейчас, здесь?
— Да. Именно сейчас.
Наступила целительная, многозначительная пауза. Затем доктор Сэмпсон сказал:
— Ты уже говорил раньше, что боишься этого сна, но никогда не говорил мне, почему ты его так боишься.
— Ну… Это будет звучать слишком глупо.
Лицо Сэмпсона было серьёзным, спокойным, строгим- лицом человека, который ничего не считает глупым, который физически не способен найти что-либо глупым. Возможно, это была маска, но маска эта, по мнению Лэнигена, внушала доверие.