Он понимал, что бодаться с Варфоломеем нет смысла — проиграет. Амадей достал старомодный телефон с диском и тяжелой трубкой, набрал номер.
Варфоломей, находясь неподалеку, отлично различил тягучие гудки. Вскоре гудки сменились тишиной.
— Какого черта? — весомо сказал Амадей и замолчал.
Минуты тянулись одна за другой. Варфоломей слышал, как подтекает кран этажом ниже, слышал приглушенные голоса Веры и Евы, слышал, как Григорий точит когти о коллекционный кожаный диван.
В трубке раздался тихий шелестящий вздох.
— Амадей, — интонация была полувопросительной, — мы не имеем к вам претензий. Никаких.
Варфоломею показалось, что говоривший очень ценил все, им произнесенное. Если бы слова имели вес, то каждое весило бы килограммов сто.
— Замечательно, — сказал Амадей. — А Варфоломей, черт, проживающий в Москве…
— Пока он не нарушает закон, у нас нет к нему претензий.
— Тогда что это Зайцев учинил? — рявкнул Амадей.
— Решим.
Слово и точка, которая была поставлена в конце, весили двести килограммов.
Амадей повесил трубку. Когда она опустилась на рычаги, послышался мелодичный звон.
Варфоломей сложил руки на груди.
— Ситуация меня напрягала, — поделился Амадей. — Я поступился некоторыми своими принципами и не стал пробиваться через всю бюрократическую машину Совета. Тем более в последний раз со мной не были особенно ласковы. Так что я позвонил на самый-самый верх. Теперь все точно будет хорошо. Словам этого человека можно верить.
Амадей счастливо рассмеялся, как будто сбросил с плеч тяжелый груз, и ободряюще похлопал Варфоломея по плечу.
— Все! Можешь расслабиться.
Но Варфоломей не расслабился, а твердо решил сразу же после праздника заняться Советом и лично Зайцевым, чтобы разобраться с возникшим недоразумением. Если на тебя постоянно охотятся и подбрасывают всякие вредные магические артефакты, это крайне негативно сказывается на творчестве. Невозможно переводить прозу, когда вокруг такая суета.
— Хорошо, — сказал Варфоломей, составив в голове весьма четкий план.
Он кивнул Амадею, сходил за компьютером и засел за перевод, хотя сосредоточиться на тексте получилось не сразу.
* * *
На кухне Еве доверили весьма ответственное дело — наполнение вареной сгущенкой «орешков». Дело это монотонное и однообразное. Тут волей-неволей задумаешься о магии. У Евы на языке так и вертелся вопрос, почему Вера не может взмахнуть рукой или использовать заклинание, чтобы все «орешки» были заполнены.
Ева смотрела, как Вера перемещается по кухне, и прикидывала, уместно ли попросить показать что-нибудь волшебное, какое-нибудь маленькое колдовство. С одной стороны, такая просьба выглядела безобидно. Но с другой… Ева погрузилась в размышления о профессиях. Например, знакомишься с человеком и узнаешь, что он отлично умеет класть плитку. Как будет выглядеть просьба продемонстрировать свое умение? Особенно в гостях? Наверное, не очень. Или взять врача. Стоит ли немедленно обрушивать на него все опасения о собственном здоровье и здоровье родственников? Или, допустим, ты знакомишься с физиком. Как он отнесется к просьбе прямо во время чаепития решить какую-нибудь задачу? Так же и с ведьмой. Правда, Ева не была уверена, что ведьмовство можно назвать профессией. И еще у Веры был очень суровый вид. Она рубила картошку так, словно та ей что-то сделала. Лезвие опасно блестело и с громким стуком опускалось на деревянную доску.