— Худая? — засмеялась Маринка. — Нервы. Жрать вообще не могу.
Ну ладно: сила воли, нервы, люди худеют — это не фантастика, но променять кеды на каблуки в сознательном возрасте — это действительно радикально.
Маринка устроилась напротив Евы, взяла из рук официантки чашку.
— Рисую и нервничаю. Нервничаю и рисую. Вот уже две выставки сделала. Весной в Нью-Йорк поеду. Все от нервов.
— Так это же хорошо, — сказала Ева, слегка удивившись. — В смысле — выставки.
— Ой, я тебя умоляю! — Маринка махнула рукой, звякнув тяжелыми браслетами на запястье. — Звучит круто. Нет, не спорю, это прикольно. Весело. Движуха. Ну, ты знаешь, я люблю. Тусовка, открытие с шампанским. А так… три картины за год продала. Правда, за нормальную цену. — Она пожала плечами. — Жить на это нельзя, конечно. Приходится крутиться. Но я вот… украшения делаю. Слушай, меня ювелирка увлекла. Серебро — удивительный материал. Ну и продается лучше, чем живопись. — Она произнесла слово «живопись» с ударением на вторую «и». — Ты мой инстаграм видела?
Когда Ева мотнула головой, Маринка извлекла визитку и едва уловимым, быстрым движением параллельно открыла приложение на смартфоне:
— На вот, полистай.
Ева уставилась на квадратные фото со всевозможными колечками, сережками, кулончиками. Сделано было талантливо. До вещиц хотелось дотронуться, подержать их, примерить.
— Красиво! — похвалила она.
— Тебе персональную скидку сделаю, если надумаешь заказать, — немедленно откликнулась Маринка. — Мне кажется, тебе вот эти сережки подойдут идеально. А еще я скульптурой занялась. Знаешь, весь стресс — туда-туда, в глину.
Маринка выхватила у Евы свой телефон и открыла на нем ленту фотографий.
— Да, действительно, м-м-м…
Скульптуры были странными. Головы женщин на длинных змеиных шеях. Безглазые одинаковые лица с чувственными губами… А вместо волос на головах «росли» пальцы. На некоторых пальцы складывались в дерзкий ирокез, иногда они представляли собой что-то вроде тюрбана.
— Глина — совершенно особенный материал. Совсем другие ощущения, когда ты мнешь массу…
У Евы по спине и по рукам пробежали мурашки.
— Мои девочки, — с гордостью сказала Маринка. — Как тебе?
«Ее девочки» больше напоминали собрание Медуз Горгон, готовых превратить зрителя в камень.
Ева осторожно подбирала слова, потому что жить с Маринкой предстояло пять дней в одном номере. И это очень большой миф, что художники любят, когда их работы критикуют.
— Эм-м-м… они такие… такие… выразительные!
«Отталкивающие», — хотелось сказать Еве. К счастью, ее ответ Маринку удовлетворил, и она спросила: