— Понятно, почему этот старый хрен не хотел нас заселять…
— Да, на фотках все было… проще. Они, похоже, ошиблись… По ходу, наш номер действительно кто-то занял, — сказала Ева.
— И хорошо! Как я благодарна этим людям! Нет, ты только посмотри! — Маринка прошла в ванную. — Да тут олимпийский бассейн поместится. Так, Ева, если они попытаются нас выселить, прикидываемся валенками, ничего не понимаем, ни на каком языке не говорим. Остаемся здесь жить!
Скрипучие ставни были распахнуты, внизу плескалось море. С замиранием сердца Ева следила за тем, как длинная гондола скользила по воде. Гондольер в тельняшке посмотрел в их окно, белозубо улыбнулся и, махнув рукой, затянул приятным баритоном сентиментальную песню. Ева зажмурилась на несколько секунд и открыла сначала один глаз, потом второй. Венеция была на месте.
— Так, я быстро в душ, а потом пойдем найдем ресторан.
— Угу…
Ева не двигалась, она продолжала слушать песню и смотреть на воду в канале.
— И мы не поступим, как типичные туристки! — Голос Маринки эхом отражался от кафельных стен. В ванной легко можно было давать оперный концерт: такая акустика. — Мы не поплывем на гондоле! Никаких гондол! Вся эта романтическая чушь нам ни к чему!
— Конечно!
Ева высунулась из окна и сделала фотографию. Ее смартфон резко пиликнул. Оказалось, мама прислала три фотографии Григория, который валялся на веранде в самых живописных позах. К снимкам прилагался подробный отчет о том, как хорошо кот поел и сколько раз посетил туалет.
* * *
Со скоростью, выдававшей в них жителей Москвы, Ева и Маринка влетели в крошечный ресторанчик. Обеим понравилось, что столики представляли собой большие бочки, словно их только что скатили с какой-нибудь пиратской шхуны. К тому же написанное мелом меню на входе радовало знакомыми названиями.
Подруги устроились за бочкой и с хищным наслаждением наблюдали, как суровый хмурый повар крутит тесто, превращая колобок в тончайшую лепешку. Легкими элегантными движениями ладони он насыпал на тесто сыр.
— В жизни не видела ничего прекраснее.
Пицца отправилась в печь, в которой яростно плясало алое пламя.
Официант материализовался перед столиком и налил в бокалы красное тягучее вино.
— Ну, за начало нашего отдыха!
— Ура-ура!
Звякнуло стекло.
Ева и Маринка молчали. Ожидание было вознаграждено: когда Ева вонзила зубы в огненную, правильно хрустящую пиццу с тягучим сыром, она тихонечко застонала.
Потом были фетучини с белыми грибами и пармской ветчиной, утопающие в невероятном сливочном соусе. Пармезан нежно плавился, оливковое масло блестело золотом.