Человек в куртке выстрелил. Кабарге оторвало челюсть, она легла на бок и забилась. Вода вокруг густо окрасилась кровью.
— Дай-ка сюда, — не выдержав, Валька рванул у бородатого ружье и прицелился. — Вот и все.
— Молодец. — Человек в куртке повесил ружье через плечо. — Ты ведь из Осиновки? Так, может, зажаришь добычу-то? А я бы выпить принес.
— На кой она мне? — Валька усмехнулся. — Неровен час, еще увидит кто. Их ведь не бьют сейчас, запрещено.
— Ерунда. — Бородатый пренебрежительно дернул плечом. — Скажешь, Ромин добыл. По рукам, что ли?
Под вечер он действительно пришел к Вальке домой, и они долго сидели за бутылкой спирта, слушая, как на сковороде шипит и потрескивает нежное кабарожье мясо. До Ромина, видно, уже дошли кое-какие слухи о Вальке, потому что он то и дело сводил разговор на охоту, не замечая выразительного молчания Вари и осуждающих взглядов Валькиной матери.
— Вот бы сохатого повалить! — Он сжал в кулак крупную волосатую руку и рассмеялся. — Я об этом еще в Москве думал. Как, Валентин Ильич, сходим?
Поначалу Валька отмалчивался, потому что говорить открыто о таких вещах было не принято. Сохатых били по особым лицензиям, и тем, кто нарушал закон, прихо-: дилось совсем не сладко. Но Ромин как будто ничего не боялся. Валька уже видел, как он пристрелил среди бела дня козу, нимало не смущаясь присутствием его и моториста, и такое бесстрашие его подкупало. Сам он давно уже был не в ладах с законом и даже подумывал бро-. сить неспокойное свое ремесло, но начальник из Москвы, казалось, не видел в нем ничего плохого.
В тот день Ромин остался у них ночевать и потом за-: ходил еще несколько раз, пока Валька окончательно к нему не привык и не перестал таиться. Да и Варя с матерью уже не глядели осуждающе на статного гостя, который оказался веселым и приветливым человеком и, судя по всему, хорошо относился к Валентину.
Раньше у Вальки не было друзей, если не считать случайных редких знакомцев, научивших его пить водку и петь тягучие воровские песни. Может быть поэтому он так привязался к рослому и решительному начальнику партии, который отнесся к нему без всякого предубеждения и никогда не колол ему глаза прошлым.
За всю свою жизнь Валька не был нигде, кроме родной деревни, да еще Лосихи, и он гордился дружбой с Сергеем Николаевичем, который много повидал на своем веку и вне всякого сомнения был значительным человеком, если ему доверили руководить другими людьми. Валька знал, что бабы в деревне не прочь посудачить о причинах его дружбы с Роминым, но сам об этом не задумывался. И не только потому, что Сергей Николаевич, который был так непохож по внешнему виду и по разговору на жителей Осиновки, не брезговал его компанией, если доводился случай выпить стакан-другой под рябчика или кабарожку, просто он не считал себя таким уж никчемным человеком, как, может быть, казалось кому- нибудь в деревне, и видел, что Ромин тоже так не считает.