– Кто? – спросил знакомый голос.
– Я, твой Герман. Открывай, лапочка.
Щелкнул открываемый замок, звякнула цепочка и в проеме распахнутой двери показалась Илона – изящная, среднего роста, лет двадцати шести, в легком ситцевом халатике.
– А-а, явился, не запылился, – с иронией произнесла она. – Ты всегда, как снег на голову. Предупредил бы по телефону. Вдруг я не одна.
– Не смог. Было много работы, – сказал он и сурово изрек. – Не смей больше шутить, намекать на измену. Если застану, обоих задушу. Никому не позволю сделать из себя рогоносца.
– Я пошутила, Герман, а ты принял всерьез, – испугалась женщина и тут же одарила его улыбкой. – Ты мой единственный мужчина, никто мне не нужен. С тобой хорошо и надежно. Говоришь, что утомился. Наверное, деньги лопатой загребаешь?
– Увы, лапочка,– улыбнулся Дробич. – В нашей стране честным трудом не разбогатеешь. Депутаты, чиновники, олигархи—аферисты и мошенники. А простой пахарь работает, как вол, а платят жалкие гроши. Но сегодня на шампанское и вино «Бахчисарайский фонтан» я наскреб.
Он извлек из кожаного кейса две бутылки вина и коробку шоколадных конфет.
– Поставь на журнальный столик в гостиной, – велела женщина. – Не надеялась тебя сегодня увидеть, пойду, переоденусь.
Она неспешно направилась в спальную.
– Тебе помочь, – увязался он за нею, вспомнив, как изнемогая от неутоленной страсти, Лысый намеревался изнасиловать кассиршу, но остановил его. Сейчас Герман с вожделением смотрел, словно раздевая догола, на женщину. В нем взыграла кровь.
– Не шали, Герман, всему свое время, не торопи события, – обернулась она и погрозила пальчиком. Он присел, облокотившись на спинку дивана.
Минут через десять появилась Илона в белой блузке с черным бантиком на кружевном воротнике. В короткой, плотно облегающей овальные бедра юбке и в черных ажурных колготках, подчеркивающих красоту и стройность ног.
Черный цвет в деталях одежды удачно гармонировал со смолистыми нитями спадающих на плечи волос, со злато-карими зрачками. На чувственных красивых губах блестела красная помада. Классический тип жгучей брюнетки.
«Хороша ли твоя лапочка?» – вопрошали ее глаза. Она изящной, гибкой пантерой, жестами рук огладив бедра, остановилась перед любовником, гордая и красивая.
– Ты восхитительна! – произнес он, не сводя с нее глаз. – Ты – очаровательна, ты – прекрасна, ты – неповторима …
Он упорно подыскивал новые эпитеты, чтобы выразить свои чувства к ней. «Еще», – просили ее влекущие, зовущие в сказку блаженства теплые зрачки.
– Ты – божественна! – продолжил Герман.– Я сдаюсь, сразила меня наповал… я у твоих ног.