что кто-то прервал ее. Я слышал стук кастрюль и сковородок на заднем фоне.
— Хм, не уверен, что это подходящее приветствие. Возможно, я должен повесить
трубку, чтобы ты сделала еще одну попытку. В следующий раз поищи что-то более
31
индивидуальное, что-то повеселее, — я повесил трубку, посмеиваясь про себя, когда
представил ее, переваривающую мою наглость.
Мне нравилось злить ее. Я делал это с тех пор, как мы были еще детьми, и это
никогда не надоедает. Я помнил, как в средней школе, когда я записал поверх рецептов в
ее любимой кулинарной книге несколько футбольных команд, и в отместку она испекла
брауни с глиной, что я понял, почти доев их. Или когда я попросил ее надеть мою
футболку на местный митинг поддержки болельщиков, на что она ответила мне, что
основные цвета были для младенцев и для мужчин, которые ведут себя, как эти самые
младенцы. Или в старшей школе на неделе «Командного духа», когда я начистил обувным
кремом ее Nissan Sentra. Я до сих пор не понял, каким образом она забралась в мой
шкафчик в раздевалке и нарисовала черепа и скрещенные кости несмываемым
фломастером Sharpie на всех моих защитных щитках, которые никогда меня не
подводили.
В этом вся Гвен. Она хитрила так же хорошо, как и готовила, и не боялась указывать
мне на мое собственное дерьмо, делая эти препирательства только веселее. И, возможно,
это было от того, что она знала еще тогда, когда я сам не мог завязать свои бутсы, но
хорошо это или плохо, она всегда видела во мне кого-то, кроме футбольной звезды, не
только бутафорию, которую дирекция использовала, чтобы продавать футболки и билеты,
не только сына, достойного своего отца, не только квотербека, который действовал один
за всех, потому что этого от него все ждали.
Я подождал немного, а потом снова набрал номер. Ответа не было. Я попробовал
снова. Опять без ответа. Гвен не могла игнорировать меня вечно. В конце концов,
любопытство взяло бы над ней верх. Это должно было случиться, или же я изводил бы ее
до изнеможения.
Я позвонил еще раз. На этот раз она сняла трубку.
— Stonestreet’s. Гвен у телефона, — повторила она без доли веселья, и я сдержал
свой смешок.
— Я могу продолжать это весь вечер, Гвен, — сказал я, проводя пальцами по своим
влажным волосам в бесполезной попытке привести их в порядок.
— Готова поспорить, что ты говоришь это всем девушкам, — остроумно
подчеркнула она с характерным звуком, когда нож с силой опускается на разделочную