Гартмут мог бы много рассказать о книгах, с которыми он знакомился, но отца это не интересовало. С самого начала он почему-то вбил себе в голову, что Гартмут занимается с бароном греческим языком, и на том успокоился. Между тем мальчик чувствовал себя в баронской библиотеке любопытным дикарем, который способен только зачарованно рассматривать интересные картинки. Барон не стал или не захотел разъяснять ему, какие книги следует читать. Возможно, ему казалось, что Гартмут разберется сам. И мальчик действительно начал перебирать все книги — и вскоре пришел к выводу, что не может вникнуть в смысл даже современных книг на понятном немецком языке, не говоря о старых, напечатанных готическим шрифтом, или желтых китайских свитках. За несколько дней он вдоволь насмотрелся картинок, на которых розовощекие монахи в шафрановых одеждах бамбуковыми посохами изгоняют черных извивающихся змей, и ему страстно хотелось узнать, духи какой болезни изображены на этих иллюстрациях. Но спросить было не у кого. Барон так ни разу и не появился в библиотеке — он был занят своими странными делами. В библиотеке было много книг по спиритизму, некоторые пестрели закладками, и так Гартмут удостоверился в том, что барон если не практикует, но явно интересуется этой темой. То, что Карл Готлиб фон Берлепш был одним из самых активных и известных германских спиритов, состоял в переписке с Цёлльнером и другими видными фигурами, Гартмут узнал гораздо позже. А тогда мальчик вольно или невольно заразился городскими слухами и, сидя в полутемной библиотеке, пугливо вслушивался в глухой барабанный бой.
Появлялся Берлепш в библиотеке всегда неожиданно — и никогда наверно нельзя было сказать, в каком виде он предстанет. Дома он обычно носил красный халат, расшитый золотыми синеглазыми драконами, — Гартмут знал, что барон привез этот халат из путешествия по северному Китаю. Подробностей Берлепш не рассказывал, он вообще рассказывал мало, только однажды бросил с хохотком, что драконы эти живые, особенно если выкуришь трубку опия. Гартмут не знал, что такое опий, поэтому стал поглядывать на халат с опаской. Ему и вправду начало казаться, что драконы живые, а как-то раз ему приснилось, что именно они, свиваясь золотыми кольцами, выдыхают клубы дыма, которые вечно плыли по коридорам баронского дома.
Иногда Берлепш появлялся в придворном мундире, с орденом в петличке. Настроение в такие дни у него было приподнятое, зрячий глаз искрился весельем. С довольным видом он произносил: «Сегодня был при дворе. О, этот герцог! Он умен, этот человек, да, он имеет изрядный ум!» Наверное, Берлепш ожидал, что Гартмут в ответ засыплет его вопросами, но мальчик молчал — к тому времени он уже научился отвечать молчанием. Тогда барон тоже замолкал и надувался, словно обидевшись.