Ты сидел, слушал и не слушал ее слова и ловил себя на том, что тебя словно толкает жажда ее близкого присутствия: она должна быть рядом, совсем рядом. Хоть бы она села вот здесь, протянула руку… Ты сказал себе: «Ласки мне! Как ласковому псу. Пес стосковался и наконец видит хозяйку и скулит, негодный. Во мне все скулит!»
Ольга Николаевна продолжала говорить по телефону — и ты не сразу заметил, что это уже не Вялов, а Альберт Семенович, наверно, тот…
Она приложила ко лбу руку, наклонила потемневшее лицо, отвечая:
— С этого бы и начинал. Приготовил мне новость за пазухой на случай плохого с тобой обращения? Продолжай, продолжай. По крайней мере, услышу факт, ничем не смягченный… Откровенно говоря, я этого ждала. Трудно было поверить, что меня поставят во главе Реабилитационного центра: как-то естественнее, привычнее поставить профессора и, главное, нейрохирурга…
Еще несколько слов, и Ольга Николаевна бросила трубку. Тотчас раздался новый звонок.
— Лилиана Во…? — удивилась она. — Здравствуйте. Слушаю ваш голос и пытаюсь угадать, что вы сейчас скажете? — Она показала тебе пальцем на телефон и помахала рукой в воздухе: «Больше не смейте!» — Ах, вы звоните не по делу? Хотите мне посочувствовать? А в чем? Вот спасибо! — Она оглянулась на тебя с беспомощной улыбкой, словно подзывая поближе. — Представьте, сегодня все мне спешат сообщить эту новость. Значит, вы огорчены? Я тоже немного. Чуть-чуть…
Ты сделал шаг к ней. Она взглядом усадила тебя рядом и, когда ты сел, подержалась за твое плечо.
— Знаете, Лилиана Борисовна, я странно устроена… А теперь я кончаю, у меня больной. Спасибо. Пока.
Она встала:
— Приготовьтесь, Медведев, начнем упражнения… Я эту беду руками разведу, — тихо проговорила она.
Но через полчаса тебя опять сжало от другой новости, еще раз ударившей Ольгу Николаевну. «Ударившей» — это тебе представилось.
Ее принесла взволнованная врач Веткина.
Она произнесла одну фразу: «Пищевое отравление» — и исчезла вместе с Ольгой Николаевной, оставив тебе образ молодой женщины с бледным и каким-то голым лицом.
Брови у Веткиной были светлые, ресниц не видно, все волосы до единого волоска заправлены под белую шапочку, крупные черты лица сглажены гладкой кожей. Такие лица, побледнев, становятся мертвенными.
Наверно, оттого тебе показалось, что, если сейчас пойти следом, там увидишь умерших, как будто лицо Веткиной было их зеркалом.
В действительности отравление оказалось не столь грозным: в супе, привезенном в судках из столовой и бегло опробованном врачом, были кусочки несвежей полукопченой колбасы. Они-то и вызвали желудочно-кишечные расстройства у всех больных, кроме одного или двух.