Мысль прикрыться невысокими горами острова себя не оправдала. И возле него дуло немилосердно. Капитан-директор приказал отвести судно за айсберг — внушительный ледовый щит в полутора милях от берега. «Это уже разумно», — подумал Медведев, и ему захотелось действия.
Вскоре в ангар, расположенный на кормовой надстройке, набилось человек сорок матросов — чересчур много, чтобы подготовить и вывести машину даже при сильном ветре. Медведев прогнал половину и вместе с авиатехником стал пристраивать остальных к делу. Леня помогал, но поглядывал на Медведева возмущенно.
Медведев же присматривался к машине, все оценивал и рассчитывал. Он набирался решимости, и ему было не до взглядов товарища. Он протрезвел лишь тогда, когда вертолет выкатили на вертолетную площадку. При сильном крене судна машина так грозно налегла на удерживающие ее руки, стремясь опрокинуться, что Медведев тотчас распорядился заканчивать «репетицию».
Медленно закрылись ворота ангара, разошлись люди. Ветер нес мокрый снежный заряд. Под прикрытием айсберга, задернутого мутно-белой пеленой, жить и думать было как-то спокойнее, качало все-таки меньше, и Медведев быстро обрел уверенность, что через полсуток, может быть, поутихнет.
Не ранним и не поздним утром, когда на земле в селах поют вторые петухи, а в Южном океане пингвин прыгает в воду за рыбой, ветер круто упал до восьми баллов. Олег Николаевич больше не хотел ждать. Покинув командный мостик, он прошел в кормовую надстройку по просторным площадям двух разделочных палуб, где в дни удачной охоты, в страдные часы люди днем и ночью карабкаются по холмам неподвижных животных под тарахтенье паровых лебедок, дробный грохот электропил, звонки, предупреждающие об опасности…
Теперь здесь простор, праздная удрученная тишина, и океан приблизился: слышен его шум, улавливается его запах.
Медведев должен был пройти мимо каюты Лени Попова и, видимо, потому в который уже раз почувствовал раздражение против молодого своего помощника. Все твердит о кувалде. Надоел!
Внезапно дверь открылась, Леня выскочил из каюты и нагнулся в проходе, сделав вид, что перешнуровывает ботинок. Как?! Почему он не у вертолета?
Толстяков и увальней, как Леня, на судне зовут «кранцами». Одного такого Лени Кранца достаточно, чтобы закрыть проход.
— Ты еще здесь? — вскричал Медведев. — Команды, сигналов не слышал?
Леня выпрямился, лицо его изобразило мину отчаяния.