Дракон тут же заинтересованно скосил на меня глаз:
— Расскажешь?
— А ты хотел бы знать правду? — Я почувствовала, что стою на краю пропасти.
Мое сердце словно взорвалось в груди, ударило о ребра. Воздух закончился, и я сделала судорожный вздох, пытаясь успокоиться.
— Даже если правда режет острее клинка, я предпочту кинжал в грудь, а не в спину.
Брок выглядел серьезным. Настолько, что, превозмогая боль, выпрямился и сейчас сидел, не опираясь.
Сказать? Или опять отшутиться и промолчать? Напомнить о моей «клятве», согласно которой я вроде как не могу ничего поведать о себе? Произносить последнее слово — всегда поступок, но, прежде чем шагнуть в пропасть, я решила прихватить с собой хотя бы подобие «парашюта».
— Пообещай, что не используешь то, что я тебе расскажу, против меня.
— Пообещать так же, как пообещал тебя проводить? — Скажи это Брок другим тоном, звучало бы как издевка. Но в его голосе была лишь грусть, словно он еще раз получил подтверждение чему-то до жути неприятному.
— Нет. Просто разумно опасаюсь.
— Хорошо… Клянусь, все, что узнаю о тебе, не использую против тебя.
Брока окутало свечение. Всего на краткий миг. А потом я заговорила. Дракон слушал меня не перебивая, только мрачнел и мрачнел.
У меня пересохло в горле, солнце уже давно миновало зенит, а я все говорила. Рассказ, даже с пропущенной кучей деталей, вышел долгим. Но когда я наконец закончила, ящер еще минут десять молчал. А потом все же произнес:
— Знаешь, проще поверить, что ты чудом спасшаяся кнесса, которая тронулась умом, чем во все это… — Дракон не стал уличать меня в очевидной лжи, которую я подсунула ему под видом зарока: что-де не могу о себе ничего говорить.
Уже за это вроде как нужно быть благодарной, но, увы, врожденная вредность пересилила благой порыв.
— Знаешь, — начала в тон дракону, — если что-то не укладывается у тебя на чердаке… — Я постучала себя по голове. Звук вышел звонкий, но меня это не смутило. — Это еще не повод утверждать, что у меня поехала крыша.
— Ты сейчас рассказала столько… — он постарался подобрать более мягкое слово, но потом все же выдал: — … Невероятного, во что сложно поверить, но имеется возможность про…
Договорить он не успел, распахнулась дверь и на крыльцо вывалился Йон. Судя по виду, он не предавался любовным утехам, а воевал. Причем в роли одиночки Рэмбо во Вьетнаме.
— Брок, Лекса… — выдохнул он. — Спасите!
Но тут пухлая женская ручка легла на его плечо и настойчиво повлекла назад. Оборотень вцепился в косяк, будто назад его тянула не женская ладонь, а когти упыря. Впрочем, подозреваю, что ырке Йон обрадовался бы больше.