— Хорошо, — сказал Рэд. — Хорошо, мама. Я не думал об этом, но я могу уйти в свою комнату, закрыть дверь и побыть там немного. Я могу даже и лечь. А засну или нет, я не знаю.
— Может… — сказала она мужчине, — может, нам удастся поговорить спокойно, пока они будут отдыхать?
Мальчик наблюдал за ними, чувствуя что-то неладное. Запах паровоза был все еще с ним — запах угля, огня, пара и стали, — и к нему примешался запах камня, хотя в доме Рэд так и не нашел никаких камней. И теперь здесь запахло чем-то еще, чем-то скрытым не в вещах, а в людях, чем-то совсем не веселым.
— Я думала… — сказала она.
— Тебе, пожалуй, надо умыться, Рэд, — сказал мужчина. — И тебе, Ева.
Рэд и Ева вместе ушли в ванную.
Они остались одни в гостиной, и женщина ждала, чтоб он, посмотрел на нее, но он был не в силах. Все, что он мог сделать, это оставаться в комнате. Ни уйти, ни говорить он не мог.
— Я думала… — сказала она снова.
— Ничего ты не думала, — сказал он. Он сказал это спокойно может быть, потому что сейчас с ней нельзя было разговаривать иначе, а может, он просто не хотел, чтоб слышали дети.
— Ничего ты не думала, так что помолчи.
Она ушла на кухню, а он на веранду, но это было то самое место, где она призналась ему, так что он спустился по ступенькам вниз, пересек зеленую лужайку и вошел в виноградник. Листья на лозах стали жестче и темнее. Виноград поспеет через пару недель. Уже и сейчас попадались спелые грозди. Это был великолепный виноград — крупный и черный. Ивен отвел в сторону листья, чтоб поглядеть на притаившиеся среди них грозди, и нашел несколько совсем готовых, совсем безупречных. Листья сейчас высыхали, но те, что оставались в тени, были еще очень зеленые.
Пожалей ее, подумал он. Что хорошего в безжалостности?
Я попрошу Дейда найти человека, который поможет ей, подумал он. Он, наверно, знает кого-нибудь такого. Кого-нибудь в Сан-Франциско. Я возьму ее туда. Сам я не могу ей помочь. А тот, кто поможет ей, кто бы он ни был, не будет знать, кто она такая, не будет знать, кто такой я, и не будет знать, почему он помогает ей. Он только поможет и все. Он помогал и другим. Он делает это каждый день. Такие вещи случаются каждый день. Такие вещи случаются со всякого рода людьми.
Он побродил среди виноградных кустов и незаметно для себя дошел до конца виноградника, окаймленного ровной полосой деревьев — гранатовых и оливковых вперемешку. Гранаты были еще маленькие, и оболочка их — еще целая и гладкая, а не в трещинах, которые появятся позже, когда они созреют. Они были красные, маленькие и аккуратные, и копьеца у них на макушке еще прямые, а не изогнутые, как у созревших. Маслины тоже были маленькие и зеленые, и ветки гнулись под их тяжестью. Он брел вдоль деревьев, пока не пришел к другому краю шестидесяти акров. Здесь границей служил оросительный канал, воды в нем было лишь на одну пятую, и текла она очень медленно. Он сел на краю канала, стал смотреть на сорняки, растущие на дне, растущие в самой воде и чуть сгибаемые ее медленным течением.