Сейчас она подошла к серебряной вазе на камине и вынула букет, в котором были четыре засохшие розы. Ее взгляд был прикован к розам, когда в комнату вошел Ивен.
— Они вернутся домой нескоро, — сказал он. — Может, прогуляемся по винограднику?
Она обернулась к нему, не в силах удержаться от еще одной, последней попытки.
— Ивен?
— Да, Суон.
— Я не хочу быть искромсанной. Я знаю, это убьет меня.
— Почему ты думаешь, что что-то обязательно должно убить тебя?
— Я думала, что ты убьешь меня, — сказала она. — Я почти надеялась, что ты это сделаешь.
— Я отец, — сказал он. — У меня двое детей. Я обязан думать о них. Я обязан думать о них каждую минуту. Я обязан думать об их матери каждую минуту. Я обязан быть терпеливым ради моих детей. Я не могу убить тебя, Суон. Я не могу убить мать своих детей. Будь ты просто Суон, а я просто Ивен, и предай Суон Ивена, Ивен не был бы предан, потому что ни один мужчина не может быть предан женщиной, и ни одна женщина не может быть предана мужчиной; только дети могут быть преданы.
Он умолк, потом взял ее за плечи и заглянул в глаза.
— Я не изменю тому, что мое, Суон. Я обезумел. Теперь я уже не безумен. Если ты боишься, Суон, то знай, что и я боюсь вместе с тобой, но моя цель — прогнать наш страх. Я не стану навязывать тебе свою волю, но я хочу, чтобы моя воля стала твоей. Пойдем прогуляемся по винограднику. И будем благодарны богу за день, в который Рэд и Ева Назаренус жили так, словно жизнь это не боль, не страх, не предательство, не вечная угроза и негаданная опасность. Это летнее воскресенье возвратило им смех. Они снова верят в своего отца и в свою мать. Если они не смогут верить в нас двоих, они не смогут верить ни во что. Или смогут верить только в себя, как одинокие, замкнутые и недоверчивые люди. Пойдем прогуляемся по винограднику, Суон. Я твой муж и их отец. Ты моя жена и их мать. Ничего лучшего для нас нет. Ничего лучшего даже теперь, Суон. Ничего лучшего даже при том тяжелом испытании, которое предстоит нам обоим. Ничего лучшего, потому что у этих детей должна быть ты, Суон, и должен быть я.
Он быстрыми шагами вышел из комнаты на веранду, потом вниз. Она положила букет обратно в серебряную вазу и поспешила за ним. Ивен был уже в винограднике, а она еще только у инжира. Она бросилась догонять его бегом, подумав: «если я побегу, споткнусь и упаду, может быть, тогда это кончится». Она бежала и молилась о том, чтобы упасть, потом упала и вскрикнула. Он остановился, обернулся, но не подошел к ней. Она поднялась на ноги, зная, что ничего хорошего от падения не последовало.