Ник. Ладно, ладно, идите.
Проститутки идут к выходу и сталкиваются с Краппом.
Вторая проститутка. Мы уходим, уходим.
Первая проститутка. Мы были раньше манекенщицами.
Обе уходят.
Крапп(у стойки). Мало им забастовки, так они еще заставили нас прогонять девушек с улицы. Ничего я уже не понимаю. Как хотелось бы мне вернуться домой и переводить за руку детишек через дорогу, когда они возвращаются домой из школы. Мое место там. Я не люблю беспорядков. Дай пива, Ник.
Ник наливает ему кружку.
(Отпивает немного.) Как раз вот сейчас мой лучший друг Маккарти и с ним еще шестьдесят забастовщиков не пускают в порт штрейкбрехеров, которые хотят разгрузить сегодня вечером «Мэри Люкенбах». Никогда не пойму, какого черта Маккарти стал докером, а не профессором.
Ник. Ковбои и индейцы, полисмены и бандиты, докеры и штрейкбрехеры…
Крапп. И ведь все хотят одного: счастья. Хотят заработать на жизнь, содержать семью, воспитывать детей, спокойно спать. Ходить в кино, выезжать за город по воскресеньям. Хорошие ведь все люди, откуда же тогда эти беды? И ведь ничего им другого не надо, как только выпутаться из долгов и посиживать себе спокойно у приемника. Так какого же дьявола, они вечно враждуют друг с другом? Я обдумал все это, Ник, и знаешь, что мне кажется?
Ник. Не знаю. Что?
Крапп. По-моему, мы все свихнулись. Мне это пришло в голову, когда я шел к двадцать седьмому пирсу. Оглушило вдруг, точно кирпичом. Раньше со мной никогда не бывало такого. Ты только подумай: живем мы в таком чудесном мире, и все вокруг нас так чудесно, а вот погляди на нас. Ты только погляди на нас. Мы свихнулись. Мы спятили. У нас есть все, а мы точно с жиру бесимся и недовольны чем-то.
Ник. Твоя правда, Крапп, мы свихнулись. И все-таки нам ничего не остается, как только жить всем вместе. (Показывает на посетителей пивной.)
Крапп. И нет никакой надежды. Полицейскому, наверно, не положены такие мысли, но что я могу поделать, если они сами лезут мне в голову. Откуда в нас вся эта мерзость? Ведь жизнь так хороша. Как это чудесно— проснуться поутру, и выйти прогуляться, и вдохнуть запах деревьев, и поглядеть вокруг, и увидеть детишек, идущих в школу, и облака на небе. Да просто так походить и посвистеть какую-нибудь песенку, а может, и спеть что-нибудь — разве это не чудесно? Жизнь так прекрасна. Откуда же все эти беды?
Ник. Не знаю. Откуда?
Крапп. Мы свихнулись, в этом все дело. В нас больше нет добра. Все везде прогнило. Бедные девчушки торгуют собой. Два года назад они еще учились в школе. Все спешат заграбастать побольше денег. Играют на скачках. Никому неохота прогуляться потихоньку по бережку. Всем нужны волнения, драки, убийства. Я не хочу больше быть полицейским, Ник. Пусть кто другой поддерживает законность и порядок. Это у нас в управлении так говорят. Тридцать семь лет мне, а все не привыкну к этой болтовне. Боюсь вот только, жена подымет крик.