Почему ему давали в возрастающих дозах препарат, который спровоцировал интоксикацию всех органов?
Почему врачи в реанимации каждую смену говорили: «Нам ничего не нужно, мы справляемся»?
Почему, когда я на третий день вошла в реанимацию, капельница не работала, кислород не был включен?
На все «почему» мне ответили. И остаются одни «если бы»…
Если бы он не пробыл на улице два часа, не было бы пневмонии…
Если бы вызвать врачей в первый день…
Если бы мне позвонили в понедельник…
Если бы я приехала не в четверг, а в понедельник…
Если бы я заранее прочла аннотацию этого неизвестного мне препарата….
Если бы раньше вызвала консультанта…
Если бы увезла его в другую реанимацию…
Если бы врачи сказали в первый же день, что нет надежды…
Если бы настояла и осталась в реанимации с самого его приезда…
Если бы, если бы, если бы… На которые не будет ответа, и с этим мне жить всю оставшуюся жизнь. Если бы!!!..
И все-таки я разгадала ту длинную фразу, не понятую мною вначале, которую он повторял недвигающимся языком: «Оля, я очень плохо себя чувствую». Он просил о помощи. Надеялся… Господи, что же это?!..
Не знаю, зачем я это все пишу, не знаю…
Из дневника. Берлин. 2000
Я в Берлине, у врача. Голос «Свободы»: умерла Алла Балтер. Как там Эмма[55]? Весь тот год от близкого человека по капле уходила жизнь. Где он брал силы?
К одному прощание приходит раньше, к другому — позже. Теперь мы сравнялись в горе, а со временем будем еще «равнее». Один раньше, другой позже. Пришла очередь поколения. И еще: лучшие уходят раньше. А что, написать бы такую книгу: «Как мы умирали». Надо, видимо, больше любить себя, чтобы не было хотя бы нелепых смертей. Женя Дворжецкий — нажал на газ вместо тормоза. Григорий Горин — врач, умер по недосмотру врачей. Алла Ларионова — инфаркт, концерт, смерть. Закономерность.
Эмма, сил тебе. Я с тобой. И с ней, и с Игорем, и вообще — я там, на Ваганьковском. Я с вами.
Более противного кладбища я не видела. Обывательски-снобистское уродство. В этом повинны не ушедшие, а мы, покуда еще живые. Экскурсоводы водят по именитым могилам — несут обывательскую чушь. А праздношатающиеся слушают и любопытствуют, как в паноптикуме. Каждый второй вопрос: «А тут кто?» — «Не знаю». — «А здесь?» А не пойти ли вам?.. «Жизнь моя — вот кто!» А ваши могилы где? Вот туда бы и ходили!
Наташу Вилькину хоронили в 1995-м. Прощались с ней в маленьком зале Малого театра. Гроб качался. Крышка была обита грязно-оранжевым ситцем, а сам гроб — грязно-розовым. Дефицит. В театре не нашлось куска одинакового ситца. Поминки — в столовке какого-то заведения по вакцинации. А в завершение рабочие театра, выносившие гроб, попросили у мужа за это деньги.