Первым заподозрил мистификацию великий немецкий поэт Гёте, обративший внимание на почти буквальное совпадение заглавия «Гузла» с именем автора изданных ранее пьес. Гёте имел в виду вышедшую в 1825 году книгу «Театр Клары Газуль». Это был сборник небольших пьес по образцу испанских драм, которые автор (Мериме) записал со слов странствующей актрисы: «Рай и ад», «Африканская любовь», «Женщина — дьявол» и другие.
Эти пьесы Мериме носили антирелигиозный характер, перекликались с современностью, и постановки их имели успех.[3]
Что касается сборника баллад «Гусли», то в данном случае результат был обратный Оссиану — у читателей они особого успеха не имели, но у специалистов получили высокую оценку. Поэт А. Мицкевич перевел их на польский, а Пушкин — на русский язык в 1835 году под названием «Песни западных славян». Включая их в издание своих стихотворений, он снабдил их предисловием. Поэты мира преклонялись перед родниками народной поэзии и видели в «Гузле» залог бессмертия поэзии вообще.
Пушкин перевел из «Гуслей» одиннадцать песен, в том числе «Бонапарт и черногорцы», «Вурдалак» и другие. Все помнят, например, строки из песни «Конь» в переводе Пушкина:
Что ты ржешь, мой конь ретивый,
Что ты шею опустил,
Не потряхиваешь гривой,
Не грызешь своих удил?
Али я тебя не холю?
Али ешь овса не вволю?
Али сбруя не красна?
Аль поводья не шелковы,
Не серебряны подковы,
Не злачены стремена?
Но не только Пушкин переводил на русский язык западнославянские баллады. Поэт-петрашевец С. Дуров, например, перевел «Морлах в Венеции».
В предисловии к «Песням» Пушкин сказал, что ему очень хотелось знать, на чем основано изобретение песен. С. А. Соболевский по его просьбе писал своему другу Мериме, спрашивая об этом же. Мериме ответил, что «Гусли» он составил по двум причинам: во-первых, хотел посмеяться над «местным колоритом», на который возникла мода в литературе того времени, хотел преодолеть затверженные каноны классицизма, и, во-вторых, ему нужны были деньги. «Передайте Пушкину мои извинения, — писал он, — я горжусь и стыжусь вместе с тем, что провел его». Во втором издании «Гуслей», вышедшем в 1840 году, Мериме прямо признался в подделке, объявив ее просто шуткой, простительной романтику.
Пушкин в предисловии подчеркнул, что даже такой тонкий знаток поэзии, как А. Мицкевич, и тот не усомнился в подлинности песен, а какой-то ученый немец написал даже о них диссертацию. Пушкин имел в виду немецкого поэта Вильгельма Гергардта (1780–1858), тоже поверившего в подлинность песен и переведшего несколько из них.