— Обстановка в полку настораживает, господа, — нахмурясь, проговорил он. — Там серьёзные колебания. С минуты на минуту я жду с докладом своего посыльного, подпоручика Шелпакова. Надеясь на лучшее, готовиться будем к худшему. Это самое разумное в нашем положении. А для этого, повторюсь, нужны люди и только люди. И нам, господа, сполна предстоит освоить новую науку — завоёвывать не города, а симпатии людей. Кроме всех прочих мер я очень надеюсь здесь на помощь наших генералов, ярославских старожилов, — поклонился Перхуров генералам Карпову и Верёвкину.
— Вы, Александр Петрович, хоть нас — то не агитируйте, — увещевающе пробасил Карпов. — Всё, что в наших силах. Мы понимаем. Чай, не совсем дураки…
— Другого я и не ждал, Пётр Петрович, — вздохнул Перхуров и поморщился. Напомнил о себе сломанный зуб. — Теперь следующее. Очень неприятное, господа. Но нужна полная ясность. Веретенников! — крикнул он в глубь коридора.
Раздался торопливый звон шпор, и Перхуров, не дав адъютанту доложить о прибытии, сходу спросил его:
— Фалалеев прибыл?
— Так точно, дожидается внизу, господин полковник, — жестяно проскандировал поручик, выкатив преданные глаза на начальника.
— Пригласить. Немедленно.
— Слушаюсь! — вытянулся Веретенников и исчез. Только шпоры издали частый, стихающий трезвон. Его сменили торопливые грузные шаги, и в зал, стуча сапогами, вошёл крупный, плечистый, мордастый Фалалеев, начальник милиции. В его служебном положении ничего не изменилось, лишь ненавистное слово «комиссар» уступило место «начальнику». Кроме того, он успел нацепить прапорщицкие, защитного цвета, погоны.
— Прапорщик Фалалеев по вашему приказанию явился, — сиплым и грубым голосом отчеканил главный милиционер.
— Похвально, прапорщик, — язвительно процедил сквозь зубы Перхуров, оглядывая Фалалеева.
— Господа, — обратился он к совету. — Вот мы с вами судим да рядим о том, как привлечь на нашу сторону население, как завоевать симпатии простых ярославцев… А наши блюстители порядка тем временем вовсю проявляют себя как палачи и держиморды. Ещё утром мне доложили, что подчинёнными Фалалеева бессудно убиты советские активисты Нахимсон, Закгейм, Лютов и другие. Мы потеряли возможные источники важной информации. Лишились ценных заложников на крайний случай. А главное, сразу показали городу, что мы ничуть не лучше большевиков. Мне уже пришлось сегодня краснеть и объясняться перед членами новосозданной Городской управы. Ваша очередь, прапорщик. Слушаю вас.
Фалалеев наморщил лоб и нагнул голову.
— Лично я к этому непричастен, господин полковник. Но, поскольку это мои подчинённые, я, конечно же…