— Без всякого сомнения, — оборвал его Перхуров. — Так вот. При первом же случае самосуда со стороны ваших людей над кем бы то ни было, я вас расстреляю. Лично. Как поняли? — голос Перхурова превратился в стальную хлещущую розгу.
Фалалеев вздрогнул, побледнел и судорожно сглотнул.
— Так точно… Понял, — сдавленно ответил он.
— Сказанное относится ко всем, господа офицеры. Ответственность за произвол в городе на равных понесут и непосредственные виновники, и их начальники. Прошу учесть и впредь не допускать, — сверкнул глазами Перхуров, оглядывая зал. — Фалалеев, куда поместили арестованных?
— Пока сидят по участкам, господин полковник, — развёл руками начальник милиции. — Но надо что-то делать. У нас не хватает сил для их охраны…
— Что вы предлагаете, прапорщик? — узко прищурясь, уставился на него Перхуров.
— Предлагаю… Вот что, — прерываясь от не прошедшего ещё волнения, заговорил Фалалеев. — На Волге… Возле Арсенальной башни… Стоит на якорях старая дровяная баржа. Посудина, извольте знать, довольно вместительная… — он перевёл дух и шумно сглотнул. — Переправить их туда, на берегу установить пулемётную точку. Надёжно и незатратно…
— Так. Но эту ораву надо же ещё и кормить! Хотя бы раз в день. Это продумали? — спросил Перхуров.
— Да это чепуха, Александр Петрович, — барственно повёл рукой Карпов. — Раз в день им хлеба подвезти, подумаешь, труд! Ну а нет, так пусть сами, на своей шкуре испытают, каково людям под их властью! Очень хороший урок! Очень! Молодец, Фалалеев! — как сытый кот, промурлыкал генерал. Он, судя по всему, таким урокам никогда не подвергался. Перхуров покосился на Карпова и сухо распорядился:
— Переместить арестованных на баржу. Для удобства конвоирования разделить на группы. Сопровождать каждую по отдельному маршруту, без пересечений. Вам ясно, Фалалеев?
— Так точно, — с призвуком обиды в голосе отчеканил прапорщик.
— Выполнять. Кру-гом! Шагом марш! — скомандовал Перхуров. Фалалеев козырнул, развернулся, притопнул и строевым шагом покинул зал.
С площади послышался резкий, как пулемётная очередь, треск мотоцикла. И тут же снизу раздались торопливые — с частым треньканьем шпор — шаги по гудящей чугунной парадной лестнице. Потом трескучий маршевый грохот по паркету. И в зал влетел адъютант Веретенников.
— Господин полковник! К вам гардемарин Ермаков из команды Супонина и с ним какой-то гражданский. С важным донесением. Касательно полка…
— Сюда. Немедленно! — бросил сквозь зубы Перхуров.
Скрипя истёртой кожаной курткой, в зал вбежал запыхавшийся маленький вертлявый остроглазый человек в матерчатом шлеме на голове. Остановился, вытянулся, козырнул.