— Господин полковник! Первый Советский Ярославский полк перешёл на сторону красных. Шелпаков схвачен. Со мной какой-то штатский. Говорит, из наших… — и Ермаков оглянулся. Из тьмы коридора робко вышагнул худощавый, лет сорока, человек с интеллигентской бородкой. И эта бородка, и разодранная грязная рубашка, и лопнувшие по шву брюки были закапаны кровью, безудержно сочившейся из его носа. Перхуров сразу узнал «товарища Владимира», полкового фельдшера из вольнонаёмных, своего связного.
— Гардемарин, стул, быстро! Присаживайтесь, Владимир Яковлевич. Рассказывайте.
— Да что ж рассказывать, Александр Петрович… — хрипло загундел в разбитый нос «товарищ Владимир». — Гардемарин вон всё сказал уже. После десяти утра всё шло по плану. Как договаривались. Держали нейтралитет, из казарм не выходили. А потом… — он махнул рукой и весь обмяк на стуле. Досталось ему, видимо, крепко.
— Ну же? Что потом? — с лёгким нетерпением поторопил Перхуров.
— А потом зачастили агитаторы… Как из мешка полезли. Местные большевики… Их в дверь, они — в окно… Ну и забузили. Полковой комитет собрали. А тут ещё мадьяры с поляками из третьей роты, интернациональной… И австрияки пленные тут как тут, будто свистнул им кто, тоже галдят — мол, при большевиках-то мир был, а теперь, выходит, опять война… — и «товарищ Владимир» тяжко задышал, переводя дух.
— Ну а вы? Вы-то что?
— А, — махнул рукой связной. — Вы бы видели этот бедлам! Я аж голос сорвал, да где там… До драки дошло, еле вырвался. А тут ещё поручик ваш с гардемарином приехали… Ну, поручика они и слушать не стали, заперли в карцер. А я вырвался. Стреляли вслед, да Бог уберёг. Вот Ермаков меня подхватил, вывез оттуда… Спасибо, Мстислав Мстиславович… — неуклюжим хватом «товарищ Владимир» пожал руку стоявшему рядом Ермакову и надсадно закашлялся.
— Ч-чёрт, все потроха поотбивали, сволочи! Поработал кто-то там у них, явно поработал накануне! Всё как по команде прошло! В общем, полк выступил против нас. Та сторона — за Которослью — отрезана, — из последних сил закончил связной и бессильно уронил голову.
— Так… — глухо отозвался в наступившей тишине Перхуров, оглядывая замерший совет. — Скверно… Скверно. Не ожидал. Мы блокированы в центре города, господа. Вот что это значит, — и, подойдя к карте, пересиливая внезапную тяжесть, обвёл указкой неправильный, кособокий четырёхугольник между Волгой, Которослью и Загородным валом. — Более не задерживаю вас, Владимир Яковлевич. Ступайте, но помните, что это вы громче всех заверяли меня в неколебимом нейтралитете полка. Я поверил вам. Как оказалось, напрасно. Вопрос относительно вас будет решаться отдельно. Пока свободны.