Поднявшись по лестнице, он постоял у двери, пытаясь отдышаться. Нужно успокоиться, предстать серьезным и уверенным в себе человеком. Нужно дать им понять, что Люсино будущее в надежных мужских руках. Слишком стучит сердце, мешает думать. Успокоить дыхание не получилось. Он позвонил. Открыла ее мама. Он держал букет прямо перед собой, смотрел торжественно. В любом другом случае он сказал бы – глупо. Но сегодня был случай особый.
И когда ее мама сказала, что ее нет, что она уехала, он как-то буднично извинился и сразу же побежал вниз по ступенькам. Она закрыла дверь, а он спустился еще на пролет и замер. Он вдруг понял, что произошло. И еще подумал о том, что с самого начала не верил в ее «да», в возможность такого огромного счастья. Не верил и боялся, что произойдет самое страшное. И вот самое страшное произошло.
И вдруг накатила такая ужасная слабость. Слабость и тошнота. Неужели она посмеялась над ним, а он даже не заметил, счастливый дурак? Даже не почувствовал подвоха. «Да», «да», «да» —
прокрутила память ее ответ. Ее честные глаза с маленькими оранжевыми брызгами. Так не лгут. А если лгут, то не такие, как она. В голове стоял туман. Он на ощупь добрел до порога своей квартиры, войдя, уронил цветы на пол и упал на кровать.
Мать разбудила его, вернувшись с работы. Первая мысль возвращающегося сознания: то, что случилось, – страшный сон. Но мама держала в руках букет, ее беспокойный взгляд и нервно теребящие кончик пояска руки выдавали – не сон. Все правда. Значит, неправдой было то «да» на крыльце.
Он очень хотел оставаться сильным. К тому же – мама… Она ничего не знала, и к чему же ее волновать теперь, когда ей уже не о чем волноваться. У мамы в глазах стояли слезы. Он хотел улыбнуться и сказать ей, что все в порядке. Хотел быть настоящим мужчиной, сказать ей весело и беззаботно, что все в порядке, не пугайся, обнять ее, вытереть слезы. Ведь он мужик, в конце концов.
Но он не сумел. Рыдания скрутили его, сжали горло, воздух иссяк, слезы потопили остатки воли, а из горла вырывались хрипы и стоны. Это было не стыдно, это было страшно. Мама заметалась. Зачем-то схватила стакан, но воду ему не донесла, расплескала на ковер. Подбежала к телефону, сняла трубку, бросила на рычаг… У мамы лучше получилось быть сильной. Потоптавшись рядом, она села возле него и стала неловко гладить по голове своего взрослого сына. И от этого он только громче захлебывался страшными мужскими рыданиями…
Следующий день наступил необыкновенно тихо. Мир был нем, даже часы в гостиной не тикали. Звуки потонули в вязком и густом, как мед, отчаянии. Он лежал и смотрел в потолок. Не разговаривал даже сам с собой. Ни мыслей, ни желаний, ничего. Так продолжалось несколько дней. А потом в его комнату вошла Марина. Осторожно, как-то боком. Прислонилась спиной к стене. Он смотрел на Марину и медленно соображал… Ну конечно же! Она принесла записку. В ней все объясняется. Весь этот кошмар. Он поедет к ней. Сейчас же, сию же минуту… В мир вернулись звуки. Он все тряс и тряс Марину за плечи, пока она не всхлипнула. Тогда только Виктор очнулся. Нет, Марина ничего не принесла ему, и она сама не знает, почему все так получилось. Она пришла посочувствовать…