Дмитрий получил приглашение организовать там какое-то грандиозное строительство. Раиса, с детства обожавшая Даррелла, грезила слонами, львами и гигантскими морскими черепахами. Мите была обещана ручная обезьянка и говорящий какаду. Тунис – был выстрелом, который сразу же уложил троих: всю неделю, пока собирались, они ни о чем другом больше не могли говорить.
Славе так и не удалось перекинуться парой слов с Дмитрием о странном опасном увлечении Стаси. С ним можно было обсуждать только африканские почвы и грунты. А Стасиным сердцем теперь завладели клиенты, пытаясь пустить корни и занять там главное место, вытеснив Славу и Леночку. Нет, теперь возвращаясь домой, он никого не заставал, только едва уловимый запах чужих духов или одеколона витал в их квартире. Но главное, дух чужих судеб, проблем, поступков. Это был тягостный дух. Даже не обладая никакими сверхспособностями, Слава остро чувствовал его гнетущее воздействие.
Из аэропорта добирались долго, проголодались, а в холодильнике оказался только кусок засохшего сыра. Всё они – клиенты проклятые, съедающие пусть не продукты, а время хозяйки дома, которое раньше предназначалось для приготовления обедов и ужинов. От долгого переезда в метро и автобусной тряски Леночка устала и сама пошла к кроватке, потянув за собой маму. Славе ничего не оставалось делать, как взять хозяйственную сумку и отправиться в магазин.
Вечер выдался прохладный, и Слава пожалел, что не надел куртку. Вдобавок ко всему угрожающе падали редкие крупные капли, и небо укрыл черный ватник тучи. Но возвращаться – плохая примета, а потому Слава, вжав голову в плечи, быстрым шагом направился в сторону магазина.
Людей на улице он не заметил. Правильно, кому охота разгуливать в такую погоду, когда добрый хозяин и пса на улицу не выгонит. Только впереди, прямо на пешеходной дорожке, стоял микроавтобус, и седой старик упорно пытался втолкнуть в него какой-то большой ящик. Когда Слава почти поровнялся с ним, он уронил ящик на ногу и поморщился от боли.
– Давайте помогу, – предложил Слава.
Старик молча закивал головой, выдавил сквозь гримасу боли улыбку:
– Не знаю вот только – войдет ли…
Слава по-хозяйски обмерил ящик руками, отстранив старика, подошел к машине, чтобы приложить к проему невидимую мерку, и удивленно поднял брови. Из темной глубины фургона на него глядели два молодых парня. Потом он почувствовал тупую боль в затылке, и темнота, выпрыгнув из фургона, бросилась на него, поглотив все вокруг…
Стася сидела на диване, завороженно глядя, как минутная стрелка двинулась по кругу во второй раз. Стало быть, пошел второй час. И до этого прошло около часа. Слава не любил ходить по магазинам. Он по ним бегал. Поэтому даже основательный воскресный поход за продуктами занимал у него обычно не более получаса. Стася протянула руку к телефону. Отцу не позвонить, он сейчас в воздухе. Позвонить в милицию? И что сказать? Что муж ушел два часа назад в магазин и пропал без вести? Они скорее всего предложат подождать денька два-три, прежде чем к ним обращаться. Впрочем, может быть, она действительно торопится? Накручивает себя? Может, человек залюбовался зелеными листьями, захотел пройтись по парку, подышать свежим воздухом. Стася приоткрыла шторы: на улице шел проливной дождь.