Она вышла в коридор. На обувной полке лежал его зонт. Если бы это был не Слава, а кто-то другой, она могла бы подумать, что человек решил переждать дождь. Но Славу дождь никогда не останавливал… Стася почувствовала, что ей не хватает воздуха и по телу ползут противные мурашки. Нужно успокоиться. Чего она так разволновалась? Она не знает, где он. И никто не может ей помочь ответить на этот вопрос. Стоп! Она сама может ответить. Собственно, только она и может…
Стася села в кресло, в котором ежедневно принимала посетителей. В часы приема картинки из будущего являлись ей сразу же. А теперь она сидела и сидела, но ничего не могла увидеть. Стася убрала прядь волос с лица и внимательно посмотрела на свои дрожащие руки. Конечно, ничего не получится. Нужно успокоиться. Когда человек дает волю нервам, он теряет контроль, ум и все свои таланты. В таком состоянии даже самый великий человек становится обычным неврастеником.
Аутотренинг, которому она научилась еще на первом курсе, помог немного унять дрожь и расслабиться. Стася продолжала сидеть в кресле и убеждать себя в том, что ее правая нога тяжелая и теплая, и перед ее мысленным взором возникла книга. Книга горела – на страницах плясало пламя. Страницы переворачивались сами собой, и на каждой было лицо Славы. За его спиной она различала неясные контуры. Потом страницы замелькали быстрее. Теперь Слава рвал зубами веревки, опутывающие его руки. Стася испугалась, вздрогнула, и видение тут же пропало. Она сидела с закрытыми глазами, пытаясь сосредоточиться и вернуть его, но ничего не получалось.
Волнение немного улеглось. Теперь она знала. Хотя, собственно, что знала? Что Слава где-то в темноте со связанными руками? И как только клиенты понимают все то, что она им рассказывает? Стася не находила объяснения увиденному. Ей нужна была помощь. И тогда она вспомнила про Дана…
Они познакомились полтора месяца назад. Он позвонил, попросил аудиенции. Так и сказал – аудиенции. Стася тогда смутилась впервые, но это смущение не шло ни в какое сравнение с тем, какое она испытала при встрече с ним. Он был журналистом. Звали его Игорем Даниловым, Дан – это псевдоним и прозвище одновременно, объяснил он. Сначала – прозвище, а потом – псевдоним. Сразу, как только он вошел, Стася почувствовала себя не в своей тарелке. К привычному волнению при встрече с новым человеком примешивалось волнение совсем иного свойства. Может быть, во всем были виноваты его глаза – голубые, почти прозрачные, вызвавшие у нее легкое головокружение и дурноту, как будто глянула вниз с крыши девятого этажа.