Идея поскорее обзавестись красивыми детьми исходила от нее. Отец же лишь радовался участию в процессе. Три года прошли в безуспешных попытках и бесплодном ожидании. Мать успела защитить диссертацию и преподавала филологию в университете. Отец снялся в эпизодической роли у самого Михалкова. Так, мелькнул на заднем плане. Но ведь у Михалкова даже на заднем плане просто так не мелькают. Было чем гордиться. Фильм демонстрировали знакомым и родственникам. Отрывки из диссертации матери опубликовали в немецком журнале. Журнал демонстрировали сразу после фильма. В семье был достаток, у семьи был успех, не было только детей. Но родители были упорны…
Они были современными людьми, а потому не хотели и не могли уступать природе, отчего-то отказывающейся воспроизвести их маленькую копию. Причитания своих родителей о том, что не дал Бог детей, значит, судьба такая, считали старческим маразмом. Они были убежденными материалистами, а потому в Бога не верили, а верили в прогрессивную медицинскую науку. Таблетки и инъекции принимали пригоршнями и вкалывали литрами. В результате родился он – Дан. Родился как знамение победы науки над природой. Таблеток – над естеством. Врачей – над Богом.
В зрелые уже годы он часто размышлял над тем, какое лицо должно было быть у такой победы? И понимал – именно то, с которым он родился.
Привезя в палату рожениц детей в специальной большой тележке, медсестра принялась профессионально сладко улыбаться молодым мамашам, раздавая одинаково линялые сверточки. Родственники рожениц уже отдали ей должное в виде положенных тортов, цветов и шампанского. Поэтому на сюсюканье она не скупилась. А вот матери Дана сверточек подала молча, пряча глаза. Мать, с нетерпением ожидавшая встречи с долгожданным ангелом души своей, растерянно заглядывала в пакетик и робко улыбалась. Там, крепко зажмурившись, спал крохотный уродец, каких она никогда в жизни не видела. Тонкий нос был настолько длинным и крючковатым, что краешком задевал нижнюю губу. Левая щека со скулой и ухом составляли сплошное кожистое месиво. «Это, может быть, пройдет», – словно оправдываясь, прошептала медсестра. «Конечно», – спокойно сказала мать. «Все хорошо», – добавила она притихшим женщинам, не понимающим, что случилось. И все бы поверили, что хорошо, если бы слезы не катились у нее из-под ресниц. Однако мать была не только красивой, но и мужественной женщиной. Недаром она пятнадцать лет боролась против природы и Бога и одержала победу. Она прижала сверток к груди, сочившейся теплым молоком. Но не поцеловала Дана, как собиралась сначала.