Жена не сводила с него глаз. Боковым зрением он видел, как она сидит посреди комнаты, глупо улыбаясь, в надежде, что все это – розыгрыш. Николай собирался закрыть дверь осторожно, но дверь потянул сквозняк, она вырвалась из его рук и грохнула так, что посыпалась штукатурка с потолка. Николай вздрогнул и поморщился. Из-за двери слышался громкий крик жены и Димкины причитания: «Мамочка, успокойся, он вернется, вернется…» Николай быстро побежал по ступенькам вниз…
Поначалу побег принес ему чувство невероятного облегчения. Но вскоре, когда весть о его поступке облетела знакомых, он понял, что никто не понимает его страданий, никто не одобряет принятого решения. Даже ближайшие друзья теперь подавали ему руку словно нехотя. И тогда он совершил второй побег – уехал в другой город.
Новая жизнь началась и протекала совсем не так, как ему представлялось. Совершая побег, он считал, что всего-навсего бежит из одной жизни в другую. Но остановиться ему больше суждено не было. Вся последующая жизнь обернулась сплошным бегом по кругу.
Завербовался на север и, поддавшись чарам местной обольстительницы – буфетчицы Глаши, он, сам не понимая как, связался с бандитами, промышляющими на золотых приисках. Через год, осознав наконец, что творит, Николай снова подался в бега. Но теперь по его следу гнались и бывшие приятели, и милиция, и забрюхатевшая буфетчица Глаша.
Он переезжал из одного северного города в другой, жил случайными заработками. Несколько лет скитаний превратили Николая в отменного знатока человеческих душ. Если зависишь от других людей, поневоле научишься понимать их с полуслова, а то и вовсе без слов. После нескольких увесистых оплеух станешь догадываться, кто отнесется к тебе сочувственно, накормит и обогреет, а к кому лучше не соваться вовсе. После нескольких неудачных экспериментов поймешь, какую байку рассказать доброй старушке, какую – придурковатому мужику, а какую – неказистой, но совсем неглупой бабенке. Старушке лучше про смерть родителей от руки душегубов, мужику – про жену-стерву, а бабенке – про невыносимое свое одиночество.
Жизнь Николая плавно перетекала из одного дома, где удалось зацепиться на некоторое время, – в другой, из одного города – в другой. Он превратился в бродягу, забывшего, кем он был, и не понимающего, кем он стал. А думающего только о том, как бы втереться в местную компанию пьянчуг, чтобы у какого-нибудь пропащего забулдыги, не успевшего пропить комнату в коммунальной квартире, переночевать, вымыть шею и стащить что-нибудь из холодильника, урчащего в общей кухне.