Видеть частицы мозга Чеха, цепляющиеся за ткань, было слишком много для нас. Лишь двое парней могли нести его. Они положили его тело в брезентовый гамак, поместили какой-то груз между ног и принялись зашивать гамак снизу доверху. Я же просто стоял рядом, замерев от шока, глядя с ужасом на то, как тело нашего бывшего командира постепенно исчезает в своем брезентовом гробу.
Незадолго до рассвета тело командира было готово быть доставленным в боевую рубку для захоронения. Майер отдал команду: «Контрольный отсек – смирно!» – но никто из нас не пошевелился. Возможно, если бы он не был зашит в брезент, мы, может быть, отдали честь боевой форме. Но ни один из нас не мог заставить себя встать по стойке «смирно» перед этим человеком. Майер понял ситуацию и не настаивал на исполнении.
Тело Чеха было поднято в боевую рубку, уложено на мостике и без каких-либо церемоний сброшено за борт. Мы продолжали идти в надводном положении на полной скорости, чтобы как можно дальше оторваться от эсминцев. Тем временем история о том, каким образом оборвалась жизнь Чеха, расходилась по лодке.
Сейчас, разумеется, я чувствую большую жалость к Петеру Чеху. Он стал, насколько мне известно, единственным командиром германской подводной лодки, покончившим самоубийством во время выполнения боевого задания. Но тогда мы не испытывали никакой симпатии к этому человеку. Скорее, смешанные чувства. С нашей точки зрения, покончив самоубийством, как он это сделал, Чех поступил как эгоистичный трус. Если он задумал покончить с собой, спрашивали мы друг друга, почему он не сделал это, вернувшись обратно в Лорьян, вместо того чтобы бросить нас на произвол судьбы, когда мы больше всего нуждались в командире?
Он не принес нашей лодке успеха, как это обещал, он даже не относился к нам с уважением, как к одному из старейших экипажей, а мы чувствовали, что мы это заслуживаем. Чех был отличным офицером и мог бы стать выдающимся штабным офицером, но ему не хватало более жесткого материала, необходимого для командования. Несколько неприятно сейчас признавать это, но в тот момент большинство из нас ничуть не жалели об его поступке.
Погребение Чеха отнюдь не покончило с опасностями для нас. Сразу после заката солнца 25 октября мы снова испытали массированную бомбардировку противником глубинными бомбами. Снова и снова эти бочки с тринитротолуолом дождем сыпались на нас. Было похоже на то, что сама Смерть стучится в наш прочный корпус, прося впустить ее. Нам все же каким-то образом удалось ускользнуть от эсминцев после целого часа подобного избиения.