В этот день нас навестил контр-адмирал Ганс Георг фон Фридебург46, заместитель командующего всеми подводными силами рейха. Несколько имеющихся на базе экипажей были построены и прослушали речь адмирала. Под конец своей речи он обратился непосредственно к нашему экипажу и сказал: «Я знаю, что вы отважный экипаж. Желаю вам удачи и всегда семи футов воды под килем!»
Было приятно услышать от Фридебурга подобные слова, но новости с сухопутных фронтов нас совсем не радовали. Мы были ошеломлены, узнав, сколько наших подводных лодок было потоплено. При мыслях о том, сколько наших товарищей лежат на дне гигантского, нигде не отмеченного кладбища (Атлантического океана), становилось не по себе. Развитие событий на сухопутных фронтах равным образом приводило в ужас – положение на Восточном фронте и вторжение союзников в Италию. Но самое ужасное, налеты союзнической авиации на наши города изо дня в день становились все более мощными и частыми.
Здесь, в Лорьяне, воздушные налеты стали более редкими, но только потому, что в нем почти не осталось объектов для бомбардировки. В самом городе целых зданий почти не осталось, хотя по какому-то капризу судьбы увеселительный квартал рядом с нашими старыми казармами почти не пострадал. Бетонные бункеры для подводных лодок и военные сооружения крепостного типа в гавани также почти не пострадали. Но когда мы добрались до казарменных складов, чтобы найти наши личные вещи, то обнаружили, что все здание сгорело до самого грунта. Союзнические бомбардировщики атаковали это здание фосфорными бомбами всего за два дня до нашего прибытия. Наша парадная форма и другие личные принадлежности, хранившиеся в подвале здания, были сильно повреждены огнем. Мы копались среди полусгоревших остатков, отыскивая дорогие для себя вещи. До сего дня я все еще храню фотографии с обгорелыми краями.
По счастью, наши военно-морские силы смогли быстро обеспечить нас новенькой парадной формой. Мы поспешили похвастаться ею нескольким оставшимся в Лорьяне «веселым дамам». Естественно, они получили свою справедливую часть нашей зарплаты, но для многих из нас прыжки и забавы с ними в значительной мере потеряли свое очарование. На этот раз я потратил почти всю свою зарплату, накупив шелковых шарфов, сигарет и выпивки для своей побывки дома. К тому времени, когда я готов был отправиться домой, я обзавелся большим баулом, набитым товарами, которые больше не производили в Германии.
Вечером накануне своего отъезда мы как следует отметили мой день рождения. Среди угощения преобладали спиртные напитки, поскольку никто из нас не знал, доведется ли нам через год собраться на празднование в том же составе. Поприсутствовал также Пауль Майер, который пил вместе с нами до рассвета. Когда он покидал нашу казарму, то повернулся ко мне и сказал: «Ганс, я был вынужден вычесть два дня твоего отпуска из-за того инцидента с доктором. Но не беспокойся, ты получишь эти два дня, когда вернешься». Я не понимал, что он имеет в виду, пока не вернулся из побывки.