Спокойный как всегда, Отто, схватив меня за руку, потащил к большому шкафу, стоящему у стены. Словно каким-то волшебством сдвинув этот по виду тяжеленный шкаф, он открыл еще один тайный выход. Через него мы попали на проходящую за таверной аллею. Бросив быстрые взгляды направо и налево, мы с Отто побежали по аллее. Выбравшись на главную улицу, мы помчались со всех ног, будто сам дьявол гнался за нами. То ли по команде полиции, то ли просто по совпадению, разводной мост начал расходиться как раз в тот момент, когда мы подбежали к нему. Напрягая все силы, мы перепрыгнули через быстро расширяющееся пространство между половинками моста и без промедления помчались в казарму.
После всего этого мы с Отто решили, что «Белая лошадь» несколько волнительна для нас. Кроме того, мы, как и все остальные члены экипажа U-505, сидели без денег. На нашу удачу, двоюродный брат нашего шефа торпедных механиков Герман Кнёсс был начальником снабжения подводных лодок здесь, в Бресте. Будучи ветераном подводных сил еще Первой мировой войны, он прекрасно понимал, что надо подводнику в порту, чтобы быть счастливым. Через него мы получали блоки сигарет, коробки шоколада Scho-ka-kola и, самое ценное из всего, дезодорант «Колибри» и одеколон «Кёльнская вода». Все это делало нас весьма популярными среди женщин на Rue de Pasteur несмотря на отсутствие денег.
Тем временем моя удача продолжала сопутствовать мне. В феврале я познакомился с двумя девушками, имена которых, очевидно, были германского происхождения. Эта парочка давала мне все, что мне только требовалось, целых шесть полных недель. Эти девицы вдвоем занимались всем – я хочу сказать, абсолютно всем. На лодке шли последние приготовления к грядущему походу, и мое время с этими двумя девицами представлялось мне последним теплым лучом солнца накануне того, что виделось мне холодным и темным будущим.
Ближе к идам марта50 наша лодка была снова готова выйти в море. Ровно в 18:30 16 марта 1944 года швартовы, удерживающие нашу лодку, были отданы, и мы без всяких церемоний покинули бункер С-1. Когда мы отошли на необходимое расстояние от пирса, были включены главные дизели и лодка рванулась к выходу из гавани. Я помню, с какой гордостью я смотрел, как развевается на ветру красивый голубой вымпел нашего командира. Мало кто из нас подозревал, что это будет наш последний боевой поход в ходе войны.
Настроение наше, когда лодка выходила в открытое море, было несколько более мрачным, чем обычно. Там, в порту, нам приходилось слышать, что за время нашей десятинедельной стоянки в Бресте в море погибли четыре дюжины подводных лодок нашего типа. Между собой мы подсчитали и определили, что теперь мы имеем только 30 процентов вероятности на то, что лодка благополучно вернется из боевого похода. Статистическая вероятность нам самим дожить до конца войны получалась чрезвычайно низкой. Ни один человек из экипажа не строил никаких иллюзий, что нам предстоит впереди. В начале войны наши мысли вращались вокруг тех немногих наших товарищей, которые погибли; теперь же мы были поражены тем, как мало старых друзей остается в живых.