Если бы Чех обладал хотя бы половиной того здравого смысла и гуманности, которыми располагал капитан-лейтенант Лёве, нам никогда не пришло бы в голову ничего подобного. Наслаждение офицерским меню не было просто дополнением к нашей диете; это превращалось в маленький акт возмездия. Наслаждаться чистым морским воздухом, неся вахту на рубке мостика и балуя себя запретными вкусностями, было почти чувственным наслаждением. Это был, хотя бы на несколько минут, побег из вселенной, которой правил сумасшедший бог.
Получив все предметы снабжения с U-462, мы передали в штаб Дёница радиограмму, что направляемся домой. Все тайно вздохнули, представляя себе, что менее чем через три недели будем в Лорьяне, живыми и здоровыми.
Но судьба, однако, не была согласна с такой постановкой вопроса. Буквально на следующий день Чех заметил верхушки мачт парохода впереди по правому борту. Он немедленно приказал догнать его. К сожалению, наш единственный работающий дизель не мог развить такой скорости, так что пароход, словно издеваясь над командиром, медленно исчез за горизонтом.
Незадолго до полуночи, однако, мы заметили пароход, шедший курсом, который позволил нам выйти на позицию для торпедной атаки. Чех приказал погрузиться на перископную глубину для проведения атаки, но наша имевшая течь балластная цистерна не позволяла нам удерживать постоянную глубину. Естественно, Чех отвернул от перископа свое свекольного цвета от негодования лицо и во всем обвинил старшего механика. Почти все, кто находился в центральном посту управления, только покачали головами, молча осуждая поведение командира.
Мы продолжали догонять это судно в погруженном состоянии, пока заряд наших аккумуляторов почти совершенно не истощился. Наконец Чех приказал нам занять места по боевому расписанию. Отдыха для нас не существовало, и мы продолжили 18-часовой день. Поскольку официально я имел квалификацию механика-дизелиста, большую часть своего времени я проводил, возясь с левым «Джамбо».
Следующим вечером мы натолкнулись на другой пароход водоизмещением около 6000 тонн. Мы выпустили по нему две торпеды со значительного расстояния, обе из которых прошли мимо. Скорость цели была замерена трижды, так что мы знали, что на этот раз это не была ошибка Чеха. Скорее всего, промах торпеды определялся неполадкой механизма, поскольку деликатный гирокомпас был разлажен после взрыва глубинной бомбы Силлкока. Механики считали, что новые пуски торпед будут бесцельными, а то и опасными.
Их мнение ничуть не повлияло на решение Чеха повысить счет побед. Он приказал запустить дизель на полные обороты, с целью догнать пароход для новой атаки. Старый двигатель шипел и трясся так, что всем становилось ясно, что он готов разлететься на части. Теперь уже машинной команде стало ясно, что у Чеха не в порядке психика. Они молили его снизить число оборотов двигателя. В конце концов, если наш единственный оставшийся двигатель выйдет из строя, то мы останемся посреди Атлантики без единого шанса выжить. Не было никакого ажиотажа при пуске этой торпеды, поскольку никто из экипажа не ожидал, что она попадет в цель. Как и ожидалось, торпеда прошла мимо. Я совершенно не уверен, что мы как-нибудь среагировали, даже если бы торпеда попала в цель, – поскольку большинство из нас работало без сна более 72 часов, так что многие засыпали стоя.