Подполковник залился торжествующим смехом.
— Боже, это же старо, как горы! Каждый понтер знает эту систему, но только не зеленые мартышки вроде Уилсона и Ливетта! Они видели, как я ставлю пять, отворачивались и поворачивались снова, когда объявляли очки и банкир расплачивался. И видели три фишки: мою изначальную ставку, выигрыш и третий пятифунтовик, который я добавлял для следующей раздачи! Все яснее ясного! — Он мощно выдохнул и уселся в кресло. — А неопытные новички вкупе со старой девой и домохозяйкой решили, что я нечисто играю!
— Есть проблема — они убеждены, — говорю я, — что вы добавляли фишки, после того как оглашали счет, но до того как банкир платил выигрыш. И что вы получали пятнадцать фунтов.
— Они ошибаются, вот и все! Это вопрос... хм-м... ощущения времени, так скажем.
— С их слов, однажды вы смухлевали со ставкой и потребовали выплаты дополнительных десяти фунтов из банка...
— Чепуха!
— ... а в другой раз протолкнули фишку карандашом через линию...
— Ложь! — Мой собеседник снова вскочил, побелев от гнева. — Проклятье, неужели вы не понимаете? Не видите, что произошло? Один юный идиот увидел мой coup de trois, счел его жульничеством, рассказал другим юным идиотам, и поскольку они оказались не умнее его — и с готовностью поверили в худшее — все стали видеть то, чего и в помине не было! Проталкивать фишку карандашом! Жуть! — В возбуждении он ухватил меня за руку. — Ну неужели вы не понимаете, Флэшмен?
По правде я понимал, и чувствовал, что, скорее всего, нашел разгадку. В его словах есть здравый смысл... вроде бы. Новоиспеченные игроки, как Ливетт и Уилсон, понятия не имеющие о хитрых системах, используемых асами вроде Камминга, вполне могли превратно истолковать его действия. Как он и сказал, тут все решал вопрос временных интервалов, а в примитивно организованной домашней игре, без крупье в первый вечер и с банком, выплачивающимся кое-как, вполне могло случиться, что юнцы сочли подполковника еще ожидающим выплаты, тогда как он просто оставил выигрыш лежать, где лежит, добавив к нему добавочную фишку для следующего кона. Если предложить это объяснение свидетелям, оно наверняка посеет в них сомнение. Берти же ухватится за него, как за спасательный круг, и остальным, ради сохранения приличий, придется признать, что произошла ошибка.
Если и существовал кот в мешке, то я его выпустил. Затея, обещавшая стать грандиозным скандалом, обернулась хлопком подмокшей петарды, и этот чертов баронет уйдет отсюда без единого пятнышка на своем треклятом гербе... Так показалось мне в тот миг. С самого начала я, как помните, опасался, что сыщется простое объяснение, и вот теперь нашлось более-менее приемлемое, пропади оно пропадом. Обидно было до слез, и еще обиднее потому, что я собственными руками указал ему чертову лазейку.