Далее. Вся эта ахинея про то, как Гордон-Камминг потерял голову, вовсе не впечатлил суд. Прежде чем подписывать, Камминг имел кучу времени на размышления и знал, что делает. И он не потребовал очной ставки с обвинителями — чертовски странно, по мнению Колриджа. И не вернул выигранные деньги, не вложил в банк эти злосчастные 238 золотых. Так-так...
Дочитав до этого места, я почувствовал, что дело склоняется в пользу обвиняемых, но выводы делать рано. Потом старый пень лег на другой курс, обратившись к особе принца Уэльского. Да, Колридж не видит причин для сотрясения трона только из-за того, что принц играет в баккара. Его высочеству приходится вести напряженную общественную жизнь, принимать посетителей, произносить спичи, слушать речи и все это, по мнению судьи, жуткая скука, так что если принц желает немного разлечься вечером, так почему бы нет? Кто-то скажет, что лучше бы он почитал Библию вместо партии в баккара, но у нас ведь свободная страна, разве нет?
Вполне здравая, на свой лад, тирада, перемежаемая цитатами из Шекспира (включая кусок про Генриха V при Азенкуре, про честь) и прочих авторов, с которыми коллегия присяжных была, разумеется, прекрасно знакома, и латинскими изречениями, призванными напомнить о серьезности предстоящей работы. И вот под конец, когда жюри, надо полагать, погрузилось в приятную дремоту, Колридж сбросил вдруг маску философствующего старого хрыча и произвел натиск, решивший дело сразу и навсегда.
Станет ли невиновный, возопил он, подписывать документ, признаваясь в жульничестве, просто из стремления не дать публике узнать, что принц Уэльский тешится игрой в баккара? Согласится ли человек назвать себя шулером только ради того, чтобы на свет не всплыло занятие принца, которое кому-то покажется постыдным? Нет, он, Колридж не в состоянии поверить в это.
Присяжные удалились... И на этом, проклятье, отчет оборвался, и мне пришлось отправиться домой. И вот, тихим вечером иду я домой, как вдруг на углу Брутон-стрит появляется мальчишка с кипой газет и воплем: «Вердикт!» И верно, горячая новость поспела: жюри потребовалось тринадцать минут, чтобы оправдать обвиняемых.
Это означает, что Камминг уничтожен. «Двенадцать честных» объявили его лжецом и мошенником.
Каюсь, новость, хотя и превосходная, потрясла меня. Какого дьявола жюри из англичан, обязанное толковать сомнение в пользу человека, приняло такое решение? Но все же они были в суде, в отличие от меня, и для вынесения вердикта им потребовалось очень мало времени, едва ли больше, чтобы собраться вокруг стола и проголосовать. Сомнений явно не имелось, как и возражений.