Не оставалось ничего, кроме ложбины, и мы помчались по склону с нарастающей скоростью — возница нахлестывал измотанных коней, а Флэши болтался на треклятой пушке, как горошина в барабане. Я украдкой оглянулся и различил за разрозненными группками беглецов передовые шеренги зулусского «туловища», выступающие из-за горы. «Так не пойдет, приятель, — говорю я себе. — Если хочешь снова увидеть Пикадилли, надо поддать ходу». Пушка подо мной неестественно дернулась, наездник испуганно вскрикнул; черт, правая задняя запряжная оборвала один из постромков и, заржав и запрокинув голову, стала бешено забирать вправо. Когда лопнул второй постромок, лошадь споткнулась и упала, а я слетел с пушки, грохнулся оземь и покатился кубарем, ободрав плечо и колено о твердый, как камень, грунт, пока не оказался в шаге от упавшей скотинки.
Та, суча копытами, стала подниматься, и я вцепился ей в гриву. Сами понимаете, не один я был такой умный: полдюжины отступающих обуревала та же идея, а один артиллерийский сержант уже наполовину вскарабкался на круп.
— Проклятье, моя! — взревел он. — Лошадь двоих не выдержит!
— Это ты верно подметил, сынок, — ответил я, пнув его от души.
И перебросил ногу через хребет кобылы. Седла не было, но оно мне и не требовалось[1052].
Слава богу, мне ни разу не доводилось видеть скакуна, на котором я не мог бы усидеть; ухватившись покрепче за гриву, я дал шенкелей и понесся во весь опор к ложбине. Как раз в этот момент недавно покинутая мною упряжка кувырком отправилась прямо туда: возница, пушка и прочее. Это была глубокая, узкая расселина, но Господи, достаточно ли узкая, чтобы ее перескочить? Я приготовился к прыжку, в последний момент двинул кобылу каблуками, и мы взмыли в воздух. На один жуткий миг мы словно зависли на той стороне, но буквально на бровях выбрались на безопасное место. За спиной послышался вопль; обернувшись, я увидел, как большой серый конь не справился с прыжком — он свалился в ложбину, унося с собой всадника.
Сама ложбина и ее край, который я только что покинул, напоминали дантов ад: люди потоком струились между скал и колючих кустарников, унося ноги к реке Баффало в пяти милях отсюда, а черные дьяволы уже появились у дальнего края. «С-джи! С-джи!» — и ассегаи замелькали вниз-вверх словно поршни. Я глянул направо, где тулванцы уже почти перерезали дорогу, но между ними и оврагом оставался еще зазор, и я полетел во весь опор. Лошадь скользила на гладких камнях, и мне приходилось цепляться, как проклятому. Кобылка была всего лишь тягловой скотиной, но, видно, среди предков ее затесался какой-нибудь гунтер, потому как она обставила передовых зулусов ярдов на сто и мне пришлось даже придержать ее, когда мы укрылись среди зарослей, а крики и выстрелы стали постепенно затихать в отдалении.