В шесть вечера Френни не выдержала и вошла внутрь. В почти пустом вестибюле ее шаги отдавались гулким, жутковатым эхом. В этом здании решались людские судьбы, здесь пахло страхом, тоской и отчаянной смелостью. Небо снаружи было темно-синим; там, где его не затягивали облака. С каждым вдохом холод все глубже и глубже проникал в тело. Джет осталась снаружи, хотя и замерзла до дрожи. Впервые за все эти годы она пожалела об утраченном даре ясновидения. В последнее время у нее развился страх толпы, и она старалась по возможности избегать людных мест.
В регистратуре Френни сказали, что у них нет никакой информации. Ее брата здесь нет, рабочий день подошел к концу, и они уже закрываются.
Френни нахмурилась.
– Он должен быть здесь. Я весь день ждала его снаружи. Я бы заметила, как он выходит.
– Он выходил через заднюю дверь. Так положено.
Сестры и Уильям чуть не сошли с ума от беспокойства. Винсент не вернулся домой. Он как будто исчез с лица земли. Френни искала его в «Балагуре», Уильям прочесывал парк Вашингтон-сквер, а Джет ждала дома на случай, если Винсент объявится или хотя бы позвонит.
– Может быть, обратимся в полицию? – спросила Джет, когда Френни и Уильям вернулись, а Винсент так и не нашелся.
Уильям позвонил отцу, а потом вкратце пересказал сестрам их разговор.
– Не надо полиции, – заключил он. – Будем ждать.
Официальное уведомление пришло по почте лишь через несколько дней. Френни, Джет и Уильям уселись на кухне за тем самым столом, который стоял еще в доме родителей и так навсегда и остался слегка скособоченным после того случая, когда совсем юные Френни и Винсент впервые осознанно попробовали себя в магии. Как ни странно, но именно Джет первой нашла в себе силы вскрыть конверт. Она прочла письмо вслух, ее голос дрожал и срывался. Винсент прошел осмотр у психиатра. У него обнаружено психопатическое расстройство с навязчивым бредом. В данный момент он проходит лечение в государственной психиатрической клинике Пилгрим. Больше ничего не сообщалось, но и этого было вполне достаточно. Им нужен был грамотный юрист, и Френни позвонила единственному юристу, которого знала, бостонскому нотариусу Джоне Харди, поверенному в делах семьи Оуэнсов. Тот обещал сделать все от него зависящее, но, ознакомившись с документами о госпитализации, понял, что вытащить Винсента из клиники будет очень непросто. Дело значительно осложнялось тем, что Винсент сам подписал документ, в котором признал себя гомосексуалистом и колдуном, пытавшимся ввести в заблуждение правительство США и уклониться от воинской службы.