Доктор Уокер перебрался в дом на улице Магнолий, потому его не страшили проклятия, а только боли и горести реальной жизни, и все видели, что он счастлив. Он поливал клумбы в саду. Пропалывал грядки с салатом, что-то тихонечко напевая себе под нос. Ему пришлось закрыть практику, но он уговорил одного молодого врача из Бостона переехать в их тихий маленький городок и передал ему всех своих пациентов. Сейчас Хейлин старался проводить как можно больше времени с Френни, которая любила подшучивать над его новоявленной садоводческой манией. Он поставил в саду у калитки большой ящик, полный салата, и настоятельно призывал соседей брать его совершенно бесплатно в любых количествах.
– Лучший салат во всем штате, листовой и кочанный. Главное, не подпускать к грядкам кроликов, – говорил он прохожим.
– Они никогда не войдут к нам во двор, – говорила ему Френни.
А затем произошло нечто странное: люди стали заходить. Бывшие пациенты Хейлина и просто соседи заходили в калитку, пусть даже заметно нервничая, и с благодарностью брали салат, листовой и кочанный, такой свежий и вкусный, что попробовавшим его людям потом снились кролики и сады их собственного детства.
Чарли Меррилл уже отошел в мир иной, и Френни обратилась за помощью к его сыновьям. Попросила их принести скамейку со спинкой, чтобы Хейлину было удобнее сидеть на крыльце. Теперь он быстрее уставал и больше отдыхал, так что садом опять занимались сестры, но все лето Хейлин следил, чтобы в ящике у калитки всегда был свежий салат для его друзей и пациентов.
– Как же мне повезло, – сказал он однажды вечером, когда они с Френни сидели на скамейке и, держась за руки, наблюдали, как сад растворяется в вечерних сумерках. Хейлин хорошо помнил, как они гуляли в Центральном парке, лежали на мокрой от росы траве, глядя на звезды, и плавали в студеном пруду. Как раз перед его отъездом в Кембридж. Он помнил Френни с небрежно заколотыми рыжими волосами, обнаженную и невероятно красивую, лежавшую вместе с ним на полу в кухаркиной комнатушке в доме ее родителей.
Он старался не принимать сильные обезболивающие. Не хотел, чтобы время, оставшееся у них с Френни, проходило в медикаментозном тумане. Ему нужна была ясная голова.
– Если бы я тогда утонул, ничего этого не было бы.
Френни не знала, как такое возможно: любить его еще больше. Казалось бы, куда дальше? Как вообще в ней помещается столько любви? Может быть, это и есть проклятие? Любить человека так сильно, когда ты знаешь, что он скоро уйдет. Но Хейлин был прав.
– Нам повезло, – сказала она.