и
сейчас.
– Ох, Френни, – выдохнул Хейл.
С ним это тоже случилось впервые, как он всегда и хотел. Быть только с Френни и больше ни с кем. Когда все закончилось, Хейлин лег навзничь прямо на полу, голый, измученный, опустошенный, одолеваемый страхом, что он уже потерял ее в ту секунду, когда они разомкнули объятия. Он украдкой наблюдал за Френни, сидевшей на стуле у окна. Дождь перестал, и на подоконнике с той стороны восседал Льюис. Его перья блестели от влаги, и он настойчиво стучал клювом в стекло. Френни впустила ворона в комнату и принялась вытирать его полотенцем, которое нашлось в комоде.
– Иди ко мне, – сказал Хейлин.
Френни покачала головой. Она надела футболку Хейла, но, кроме футболки, на ней не было ничего. Ее длинные стройные ноги сводили его с ума.
– Френни!
Она как будто его не услышала. Она уже все для себя решила: то, что есть между ними, должно завершиться. После того, что случилось с Леви, она не могла испытывать судьбу и рисковать жизнью Хейлина.
– У нас все будет хорошо, – сказал Хейл, словно прочитав ее мысли. – Мы будем счастливы в Кембридже.
Нет, подумала Френни. У них не будет вообще ничего. Она подошла и легла рядом с ним. Провела рукой по его голому животу. Хейлин был таким красивым, таким молодым.
– Когда мы познакомились? – спросила она.
Когда все закончится, она будет помнить.
– В третьем классе. В столовой. Ты ела сэндвич с помидорами, и это было так странно. В смысле, что же это за сэндвич с одним помидором, и все.
Помидоры относятся к семейству пасленовых, и Френни всегда их любила.
– Как ты все это помнишь? – Она поцеловала его в щеку, колючую от пробивающейся щетины.
– Я помню все, что связано с тобой. Я столько времени ждал, когда ты тоже меня полюбишь.
Из гостиной доносилась музыка. Они не спали всю ночь, погрузившись в волшебное сновидение наяву, пронизанное летним зноем и страстной истомой. Был уже полдень. Винсент играл на гитаре. Им было слышно, как он поет «Будь со мной» голосом призрачным, словно мираж.
Откладывать дальше было бессмысленно. Френни пришлось сказать Хейлу правду.
– Я не могу бросить Джет и Винсента.
Она поняла это еще в больнице.
Но Хейлин не собирался ее отпускать.
– Они справятся сами. У тебя своя жизнь.
Она целовала его и никак не могла остановиться. Пусть он запомнит только эти мгновения. Ее ненасытные мягкие губы, ее бедра, всегда раскрывавшиеся перед ним, когда ему хотелось в нее войти. Может быть, так ему будет легче ее простить в ту минуту, когда ее серые глаза обратятся в лед, и она будет старательно изображать равнодушие, потому что она уже знала: ее удел – сторониться любви, избегать ее любой ценой, а потом делать вид, что ее сердце не рвется на части, когда она все-таки скажет ему, что между ними все кончено.