Пионер, 1949 № 07 (Журнал «Пионер») - страница 6
Я закусила губу, чтобы не засмеяться. А Коля с пакетиком растерянно побрёл в спальню.
Ночной случай
Около террасы девочки мыли перед сном ноги. Я проходила мимо и услышала спор:
- Трусиха! Да, ты трусиха!
- Неправда, я просто испугалась, когда там зашуршало…
- Я не испугалась, и никто не испугался. А ты испугалась. Ты вся белая была, все девочки скажут…
Наступило молчание. Должно быть, девочке нечем было оправдаться. Кто-то крепко закрутил кран, и вода перестала литься. По лестнице зашлёпали тапочки. Кто-то остановился на террасе.
- Пора спать, - сказала я, подходя к террасе. - А ты, девочка? Почему ты не идёшь в спальню?
Невидимая в темноте девочка легонько вздохнула,
- Иду, - сказала она и проскользнула в дверь.
Услышанный разговор взволновал меня: я понимала, что так просто он не окончится. Вряд ли девочка, которую обвинили сейчас в трусости, уснёт спокойно. И, возвращаясь после обхода, я снова подошла к террасе третьего отряда. Как я и думала, девочки не спали.
Из раскрытых дверей спальни доносился взволнованный шопот. Должно быть, там ещё переживали дневное происшествие. Я часто замечала, что случаи, даже самые мелкие, становятся необычайно значительными, если в них вдруг проявляется характер человека.
В данном случае звено сердилось на свою пионерку.
Вдруг до меня долетел беспокойный, звенящий голосок:
- Хотите, я сейчас, сию минуту, побегу к, реке? Встану и побегу! Ну, что вы тогда скажете? Я не боюсь.
- Оли лучше: там Помары летают. Ещё испугаешься, - прозвучал насмешливый ответ.
- Уже был отбой, - пробормотал чей-то сонный голос.
По кровать скрипнула, и я ясно услышала, как зашелестело платье: девочка одевалась.
«Да что за ерунда! - сердито подумала я. - Что я стою и слушаю? В одиннадцатом часу ночи, после отбоя, девочка побежит одна к реке! Глупости!»
Я было шагнула вперёд, чтобы запретить это безрассудное предприятие, но неожиданно остановилась. Я ясно представила себе, что не её, эту девочку, а меня кто-то назвал трусихой. Да разве я смогла бы это перенести, спокойно проглотить самую горькую из всех обид? Никогда! Так какое же право я имею остановить девочку сейчас, в тот момент, когда над ней висит жестокое оскорбление? Она так горячо, с таким отчаянием хочет стереть, смыть его с себя. Что она там сделала днём, я не знаю, да и знать не хочу. Если она действительно струсила, то тем важнее дать ей возможность проснуться завтра с хорошим ощущением выздоровевшего человека, с ощущением победы, с уважением, а. не с презрением к самой себе. И, знаете, бывают такие случаи, когда не стоит откладывать. Слишком легко порой укореняются у ребят мнения друг о друге. Как пристанет к человеку кличка, иной раз и несправедливая, так на долгое время и идёт за ним. А человек уже и сам начинает думать о себе так, как думают о нём другие.