– Вот, – без лишних слов сунул я жадр обратно Гудрону.
И полез в рюкзак, где на самом верху, в бумажном пакете, лежал завернутый в тонкую лепешку ломоть жареного мяса с зеленью. Чтобы немедленно в него вгрызться, прожевать, и запить водой из фляжки. Снова кус, и еще глоток. Кус и глоток. Кус и глоток, не обращая ни малейшего внимания на остальных. И так до последней крошки, которую пришлось снять с ладони губами.
– Игорь, как ты себя чувствуешь? – осторожно спросил Гудрон.
– Нормально.
Особенно после того как перекусил. Конечно же, не мешало бы и полноценно пообедать, но теперь уже точно до него дотерплю.
– Голова не кружится? Не тошнит? В сон не клонит?
– Нет.
– Проф, на всякий случай пульс ему проверь.
Тот без лишних церемоний ухватил меня за запястье.
– Нормальный у него пульс. Глубокой наполненности. В общем, как у космонавта, – сказал он, явно не дождавшись положенных десяти секунд.
– Чего пялитесь? – не выдержал я.
– Вообще-то ты должен сейчас лежать в отключке, – пояснил мне Гудрон.
– Это почему еще?
– Нет, он еще спрашивает! – обратился он к остальным, картинно всплеснув руками. – Да потому что мы уже минут пятнадцать вчетвером пытаемся оставить этот жадр пустым, а он хотя бы немного стал слабее!
– Вы думаете, мне это хоть о чем-нибудь говорит? – я начинал злиться.
– Ну тогда я тебе на примере поясню. Федор – сильнейший жадреит из всех известных. И он был совершенно прав, когда сказал, что по сравнению с тобой – щенок, цуцик! Теперь до тебя дошло?!
Глава заключительная. И оттого самая короткая
Гриша смотрел так, как будто пытался понять: что же отличает меня от него самого, Грека, Яниса и остальных? Я и сам хотел бы это знать. Гудрон же продолжал восторгаться.
– А эмоции от него какие! «Борис, все у тебя будет хорошо, даже отлично. И нет в такой в жизни ничего такого, за что должно быть по-настоящему стыдно – это ты сам себя каждый раз накручиваешь». Игорь, сделаешь еще один такой же? Сделаешь?
Гудрон смотрел на меня с такой надеждой, что я невольно кивнул. Проблема другом: смогу ли все повторить? Черт его знает, что думал и чувствовал, когда заполнял этот жадр. Вероятней всего; да отвяжитесь вы от меня, наконец! Или что-то другое, чего уже не вспомнить.
– Можно? – попросил я у Грека камень, который тот с самым мечтательным видом держал в руке.
Все остальные выглядели совсем не так, какими я привык их видеть. Вечно угрюмый, будучи трезвым, Гриша Сноуден улыбался каким-то своим мыслям. На лице Славы тоже была улыбка. Впрочем, как и у Яниса. Грек молча отдал мне жадр. Но как я не сжимал его, ничего так и не добился. Ни малейших эмоций. И уж точно ничего такого, отчего можно было бы заулыбаться вместе со всеми. Вероятно, он все-таки иссяк. И с этой мыслью, я вернул жадр Греку. Он – старший, пусть он им и распоряжается. Уничтожит его, бросив в костер, а горят они замечательно. Просто выбросит или прибережет на какой-нибудь случай.