— Ольга, я ухожу. — Мама собралась на дежурство в больницу и вошла ко мне в пальто.
Я быстренько пододвинула чистый лист бумаги. Пусть думает, что готовлю очередную передачу для молодежного радио.
Она так и подумала.
— Опять сочиняешь?
— Угу.
— А в школе все нормально?
— Угу.
— Придет папа, борщ разогреешь. — Поцеловала в щеку и ушла.
Я вздохнула: хорошая мама, а про все и ей не скажешь. Особенно про Н. Б.
А что, если начать дневник?
Эта мысль мелькнула у меня вчера вечером, когда папа сказал: «Ну, дочь, через неделю тебе шестнадцать. Чем же ты ознаменуешь такую дату в своей жизни?» Я засмеялась: «Начну писать мемуары». Папа кивнул, будто принял мое сообщение всерьез: «Пора подводить итог прожитому». Он у нас малоулыбчивый, строгий. Подполковник, преподает в военном училище. Я спросила: «Ты тоже пишешь?» Он ответил: «Думать о жизни не обязательно с пером в руках. Достаточно в нашей семье одной сочинительницы».
Что верно, то верно — родители у меня не «писучие»: маме за письмо сесть — целое событие. И отец к литературе никакого отношения не имеет, хотя книгами увлекается. Дня не проходит, чтоб не купил новые. И не только военные, — их у нас уйма! — но и классику, и современные романы. А я — стихи. Разных сборников у меня тоже уйма. Читать любит и мама, но меня и писать тянет — даром, что ли, с детства прослыла сочинительницей. И после вчерашнего разговора с папой подумала: а почему бы в самом деле не взяться за «мемуары»?
Вот передо мной общая тетрадка с бежевыми корочками, великолепная глянцевая бумага в клеточку так и манит — пиши, пиши, Ольга Кулагина!
«Суббота, 17 ноября.
На днях завуч Юлия Гавриловна объявила: кому в ноябре исполнится шестнадцать, должны принести фотографии и заполнить бланк — в школе на вечере Конституции вручат паспорта.
Это — рубеж! Лермонтов в свои шестнадцать уже написал гениального «Нищего»: «И кто-то камень положил в его протянутую руку». А в чем преуспела ты, уважаемая Ольга Васильевна? Сидела, сидела весь вечер, сочиняла, исчеркала кипу бумаги и… выбросила. Ни строчки, ни рифмы, заслуживающей внимания. Бездарь и ничтожество ты, Ольга Васильевна!»
Ну вот: начала подводить итог прожитому. Но тут зазвонил телефон. Викин голос: «Ольга, где пропала? Мы с Зинухой купили билеты, беги, ждем». И сразу — гудки: пи-пи! Это похоже на Вику — не успеешь сказать слово — беги, спеши, ждем. Но я тоже хороша: пообещала — приду к «Северному», и… Это уж на меня похоже: организованности никакой. Осмысливая собственные поступки, придется обратить на это особое внимание.