Мы, конечно, согласились с учительницей, но когда она ушла, ребята окружили Буркова. Его авторитет за один миг поднялся на небывалую высоту. К тому же он старше всех — не то в четвертом, не то в пятом классе из-за болезни пропустил год, ему давно исполнилось семнадцать.
Вот с тех пор в классе и происходит настоящий ералаш — каждый норовит разговаривать со взрослыми независимым тоном. Уж на что Зинуха послушная, и та недавно предерзко ответила Владимиру Семеновичу. А сейчас, едва Шумейко напомнил про случай, когда Бурков заспорил с Аннушкой, опять заговорила Вика:
— В конце концов, каждый человек имеет право на собственное мнение.
— Да, да, — поддела я Вику. — Свеженькая мысль! Запечатлена еще в наскальных надписях пещерного человека.
— Хватит вам, — стала по своей привычке утихомиривать нас Зинуха.
— Верно, — согласился с ней Шумейко. — Что спорить? Дай-ка мне лучше сержантово письмо.
— Ты его огласи еще раз, — предложил Марат.
Мы как раз дошли до сквера, от которого дальше чуть не на километр тянется широкая набережная. Было сухо, ясно, безоблачно, ноябрьское солнце хорошо, по-южному пригревало, но с противоположного берега дул свежий ветер, и пронизанный солнцем сквер с оголенными ветками кустов и остатками зелени на газонах казался сиротливо незащищенным, раздетым. Он просматривался из конца в конец, безлюдный, серый — пустынные асфальтированные дорожки, свободные скамейки. Мы сели. Илья развернул письмо и прочитал: «Многоуважаемая Анна Алексеевна!» Но в этот миг Вика опять сказала, обращаясь ко мне:
— А знаешь, я никак не пойму — зачем ты все-таки задела сейчас Буркова? Если он тебе лично не нравится, это еще не значит, что он вообще плохой.
Удар! И от кого? От лучшей подруги. Догадывается она, как я отношусь к Н. Б.? Или — не догадывается?
Надо было отвечать, и я деланно засмеялась:
— Так ведь каждый человек имеет право на собственное мнение.
— Ну, девочки, девочки, — опять обеспокоенно завертелась Зинуха.
— Нет, выясним все до конца, — заявила я. — У кого ко мне какие претензии?
— По-моему, ты сама все время предъявляешь к кому-нибудь претензии, — сказала Вика.
— Да? А ты считаешь, у нас все в порядке? Разболтались, развинтились, учимся отвратительно, а вы считаете…
— Я лично считаю собрание закрытым! — замахал руками Марат. И приказал Шумейко: — Давай читай!
Илья начал читать письмо.
А я слушала и ничего не слышала.
Объяснения с ребятами не получилось. И «выступила» я, конечно, глупо, не к месту, поэтому комсорг и оборвал. А о Буркове и вовсе заговорила зря: вон сколько у него защитников.