Девять женщин повернули на него головы, но через мгновение охладели. Во-первых, он был кривонос, пузат и лыс, во-вторых, что гораздо хуже, он прикрывал лысину занятой сбоку и зализанной прядью (а это никого не обманывало и только еще больше внимания привлекало к блестевшему меж волос желтому куполу), и, наконец, самое худшее: он явился не один, а с женой. Жена — худощавая дама с тонкими, поджатыми губами — едва войдя, сразу взяла своего пузатенького под руку, чтобы обозначить остальным: «Занято!»
Через минуту в зал с зеркальной стеной вошла еще пара. Эти двое были молоды до крайности, они выглядели как коротышки Листик и Буковка из детской книги «Незнайка в Солнечном городе»: маленькие, с трогательно доверчивыми начитанными лицами, в очках и в миниатюрных ботиночках. Юноша с редкой порослью над губой и на щеках, не сбриваемой только из детского тщеславия, держал за руку свою подругу. Они улыбались друг другу такими светлыми улыбками, что девять одиноких женщин ностальгически вздохнули, и даже тонкогубая дама при муже вздохнула, и конечно, как бы ни хотелось кому танцевать с партнером, ни у кого рука бы не поднялась Листика и Буковку разлучить.
Еще через пару минут в зал наконец вошел мужчина без дамы. При виде его все приободрились, женщины вздохнули так, что грудь вышла вперед, а талия стала стройнее, и даже заемщик пряди подтянул свое пузо. Оказавший такой эффект гибкий тридцатилетний шатен с длинными волосами, схваченными в низкий хвост, в алой флибустьерской рубахе, немедленно поздоровался со всеми и сказал: «Все, кто хотел, пришел. Начнем!» Это был учитель танго.
Он вышел на середину зала и, блестя глазами, приоткрыл рот, собираясь сказать что-то вдохновляющее про свой страстный предмет, но тут дверь открылась снова.
В нее скользнула, приседая в извинениях и одновременно гордо поднимая подбородок, риелторша Вероника. На ней было дивное серо-голубое платье с летящей юбкой и рюмочной талией и босоножки на тоненькой шпильке, шелковые волосы цвета корицы подобраны в узел, а на обнаженной шее посверкивало серебряное ожерелье. В общем, Вероника была хороша. Вероника ввела за собой, кончиками пальцев подтягивая за руку (так деликатно касается женщина нового знакомого, намекая на продолжение знакомства), некоего мужчину — и такого мужчину, при виде которого был забыт даже гибкий учитель танцев. Этот высокий брюнет обладал осанкой олимпийца, одевался, похоже, не менее чем в Милане, и пусть седина уже легла на чуть вьющиеся короткие волосы, она не нанесла ни малейшего урона его мужской привлекательности. Он вышел из-за двери с той снисходительной, как будто скромной улыбкой, с какой на сцену концерта выходит звезда после цветистого представления конферансье, шумных аплодисментов и «просим, просим!».