— Алло, Михалыч! — заговорил он в трубку. — Да… Да… Вчера отличный обед был, выше всех похвал. Все очень вкусно, официант умница, приехал вовремя, всех обаял. Спасибо тебе. Слушай, еще один вопрос к тебе имеется. Я вчера познакомился с отличным парнем. Готовить обожает, на моих глазах кочан капусты за три минуты нашинковал. Внимательный, ответственный. И такое сокровище сейчас без работы…
Вскоре старый приятель Богдана согласился взглянуть на «сокровище», не сгодится ли он на место помощника повара. Соловей сказал, что привезет Алексея сам через час.
Нужно было сделать еще один звонок, но перед ним Богдан долго мялся, грыз ноготь, наконец махнул рукой, сказал: «А-а!» — и снова взялся за мобильный.
— Алло, Герасим Борисыч, привет! Да, да, извини, я быстро…
Если с Михалычем Богдан разговаривал спокойно, вальяжно, то с этим Герасимом он говорил торопливо и недовольно, словно заранее предчувствовал гадость.
— Герасим, ты же всех знаешь, ты Пароходова знаешь? В смысле, есть у тебя выход на него? Надо мне. Сведи меня с ним. По какому вопросу — по деловому, ясно, что не по личному, он не девица… Какая разница, зачем?.. Ах, вот как. Ты тоже в курсе. Так тем более сведи меня с ним! — сердито загрохотал Соловей. — Откуда тебе знать?.. Нет, откуда тебе знать, что он денег не даст?.. А-а. Ясно. Ну пока. Бывай, Герасим.
Он кинул мобильный на соседнее сиденье и уронил голову на руль.
Она была в восторге! Юля отправилась в Венецию первым делом, как только в среду пришла на работу (в музей — в хранилище — и в Венецию!), и нарочно, держа в уме разницу во времени, прибыла в город на воде так рано, чтобы насладиться им без толп. Площадь перед Дворцом Дожей была почти пуста, солнце заливало сиянием широкие плиты между двумя стройными колоннами, с одной смотрел крылатый лев, а с другой — святой копьеносец. Море плескалось неправдоподобной синью, играя отражениями причаленных гондол и розового мрамора. Юлька была довольна собой, так как за отпущенные ей четверть часа успела увидеть главное, что назначила себе. Увидела золотое кружево и пышные купола Сан-Марко. Промчалась через великолепное каре главной площади, обрамленной галереями. Взмыла над черепичными крышами, над лабиринтом каналов, переулков, домов и рванула к мосту Риальто. А от Риальто — на юг по изгибу Канале Гранде, где вода играет, как сапфир, в драгоценнейшей оправе знаменитых дворцов. По каналу, оставляя за собой бурунную полоску, шел многооконный вапоретто, промчался, обогнав летевшую Юльку, желтый катер «Скорой помощи», проследовала гондола с позевывавшим гондольером в полосатой фуфайке и богатым туристом, редкой ранней пташкой. Юлька важно проплыла над его головой, с удовольствием подумав о том, что ее способа путешествовать по Большому каналу не купить ни единому туристу, какими бы средствами он ни располагал. Затем она ускорилась, так что дворцы слились в один розово-охристый коридор с тысячей окон и с полом из непрерывно движущегося аквамаринового хрусталя. Минута — и перед ней выросла барочная громада Санта-Мария-делла-Салюте. Ее нежно-серый купол вздымался в небо, как гигантский воздушный шар, надутый миллионом вздохов восхищения: ах! Юлька коснулась белой стены собора, распластала по ней бестелесные пальцы и — да! Скрип-скрип. Скрип-скрип. Ей показалось, что она ощутила еле слышное поскрипывание ста тысяч свай, забитых в илистую почву лагуны, целого леса, на котором был воздвигнут собор, леса, в который уже триста лет толкаются адриатические волны.