Степа сжал кулаки и зашевелил губами, будто подбирая слова, но так ничего и не сказал.
— Юлик, сочините мне хоть бутербродик какой, — махнул ей Богдан. — Что вы все поите без закуски!
Получив от хмурой Юли бутерброд с икрой, Богдан блаженно замычал. Юля же подошла к мужу и шепотом сообщила, что через десять минут пойдет умываться и спать, а он пусть с гостем разбирается как знает.
— Да убоится жена мужа своего! — неожиданно громовым голосом воскликнул Богдан.
Юля вздрогнула, Степа шикнул: тише!
— Готовите вы плохо, Юля, — сказал Соловей-старший. — То есть плохо, что вы не готовите. Вот пришел гость… Где пироги, кулебяки? Вы же сидите дома с ребенком. Правильно? Мне Майя рассказывала.
Юля решительно задрала нос и, отодвинувшись на шажок от мужа, пискнула:
— Неправильно! Я только что вышла на работу.
— Это как на работу? — взвился Степа. — Опять? Нет, в смысле…
— А что? А что? — дрожащим голосом вопрошала Юля-супруга. — Я девять месяцев отсидела, хватит! Простите! Да! Я теперь работаю!
Богдан вскинул руку.
— Подождите. А кто же сидит с моим внуком?
— Степа ищет няню.
Юля скрестила руки на груди и всем видом выражала непреклонность. Степа стоял напротив нее и мотал головой, будто не веря услышанному. Он раскрывал рот, собираясь что-то сказать, но не находил слов и закрывал рот. Богдан не замечал их пантомимы, он, выпятив нижнюю губу, сосредоточенно изучал пуговицу у себя на животе.
— Семья — как это сложно! — изрек Богдан. — Мучаемся все. Но — не спорю! — без семьи нельзя. Вот я — один как перст…
Вероятно, он хотел поведать нечто очень жалостливое, но Степа перебил:
— Семья — это когда нет справедливости! Да. Когда я соглашаюсь на то, что считаю несправедливым. И… и… и вообще вздором! А я соглашаюсь, потому что люблю, — сказал он, глядя на Юлю.
Юля попятилась и одними губами ему сказала: «Спасибо».
Богдан между тем встал и, пошатываясь, пошел к узенькой газовой плите, втиснутой между печью и раковиной. Бормоча себе под нос что-то про кофе, он снял с одной из двух конфорок эмалированный чайник с подсолнухом на боку и повернулся к хозяевам с вопросом:
— «Неспрессо» в капсулах есть? Ну хотя бы «Лавацца»?
Получив от Степы отрицательный ответ, Богдан разочарованно сказал «тьфу!» и отпустил чайник. Он полагал, что возвращает чайник на плиту, но плиты внизу не было.
С боем и звоном эмалированный пузан грохнулся об пол, из него выскочила крышка и, дребезжа, покатилась по половицам.
За дверью, в красненькой, заплакал Яся. Его сон не поколебали разговоры, но такой тарарам разбудил бы и медведя.