— Это я пойду на работу, — отчеканила Юля. — А ты останешься, ты будешь искать няню, отсмотришь еще пятнадцать, найдешь Гулю получше. Подождет тебя твое агентство пару недель. А я пойду на работу!
Степа был в изумлении: Юля никогда так с ним не говорила! Что случилось с его нежной и мягкой женой?
— Извини, извини… что?
Степа медленно спустил с рук сына.
Юля схватила сумку, зеленый жакет и направилась к выходу. У двери она обернулась.
— Я сидела с Ясей девять месяцев. Теперь ты с ним посидишь пару недель. Пока не найдем няню. Завтрак он съел, на столе обед и все инструкции.
Жена зыркнула на Степу огненными, непривычными глазами и вылетела за дверь.
— Нет, погоди! — вскричал Степа.
Кинуться за ней ему помешал грохот. Озадаченный Яся сидел, держа в руке скатерть с обеденного стола. Впервые отколол такой фокус. По полу с дребезгом катилась чудом уцелевшая ваза, извергнув из себя воду и ветки сирени; белая, в муку смолотая каша рассыпалась длинным мазком по доскам и коврику; горкой синели черепки чашки; серебряные ложечки разлетелись; листки «что есть, где какать» легли веером, а из разбившейся банки вытекал прозрачный на темном полу мед.
Яся потянулся к меду, к воздетым вверх осколкам стекла. Степа коршуном сдернул его с пола, и сын, расстроившись, заорал.
— Ексель-пиксель! Ох, Степаныч… Ох, бедный-бедный. Ничего, сейчас маму догоним, мама тебя утешит.
Степа все еще был в домашних бермудах и футболке, но переодеваться не было времени. С Ясей на руках он выбежал во двор. Первый взгляд упал на «девятку». Возиться с зажиганием? Не сейчас. Да и не надо, не могла Юля далеко уйти. Степа вернулся в дом, вытащил с холодной веранды коляску. Он усадил, пристегнул сына и уже готов был помчаться, как ощутил прохладный ветерок… Май-месяц, плюс семнадцать, не больше. Яся в коляске поднес ко рту голую ногу. Степа ругнулся, снова вбежал в дом и схватил первое, что попалось на глаза, — цветастый павлопосадский платок. Он укутал Яську прямо в коляске, как мог, и теперь выкатился с ним за калитку.
Частный дом (точнее, полдома), в котором жил Степа, помещался на улице Гороховой — тихой зеленой улочке. Как горошины в стручке, в ней вместились два ряда одноэтажных, редко двухэтажных домов. Некоторые из них были построены лет шестьдесят назад, после войны, а какие-то — и сто лет назад. Крашенные в вишневый, голубой, серый, желтый цвет домики выглядывали из-за заборов, из-за кустов малины и жасмина, из-за кудлатых грушевых и яблоневых деревьев. На тропинке клевали жучков две курицы, по асфальтовой дороге ехал мужик на велосипеде. Юли, конечно, уже не было видно.