— Что за конники? — спросила старуха, не в силах скрыть дрожащих ноток в голосе, выдающих сильное волнение.
— Да конники, отряд здесь неподалеку стоит... — и, вздохнув, солдат принялся шарить по карманам в поисках пропуска.
Всадники налетели как вихрь, окружили, остановили обоз, рассыпались вдоль подвод. К солдатам подъехал черноволосый молодой красавец, лихо гарцующий на гнедом коне.
— Командир конного отряда Михаил Няга! Предъявить документы, пропуски. Откуда следует обоз?
— Из Вознесенской губернии, — солдат протянул пропуски, выписанные по форме комендантом того села, откуда они вышли.
— Нет больше губерний, товарищ, — строго сказал командир конницы, — были, да все вышли. Революционную субординацию понимать надо!
— Будешь тут понимать... — фыркнул солдат.
— Так, ясно, — командир быстро пробежал глазами пропуск, — пусть все сопровождающие обоз приготовят документы.
В этот момент раздался странный звук. Навалившись на телегу, старуха забилась в судорогах, затряслась всем телом, издавая утробный горловой вой. Глаза ее закатились, а на губах показались белые хлопья пены.
— Падучая! Ложку надо! — выкрикнул солдат, который был постарше.
Откуда ни возьмись появилась ложка. Солдат всунул в рот старухе ручку, чтобы та в припадке не откусила язык. Приступ выглядел страшно.
— В больницу ее надо, — сказал он, — падучая у нее. Надо хоть дойти до города.
Двое солдат приподняли старуху и усадили на край подводы, где, повалившись набок, она продолжила биться в судорогах. А на лице командира конницы появилось отвращение.
— Ладно, проезжайте. Черт с вами! — махнул он рукой. Всадники расступились, пропуская длинную цепь подвод. Дети и женщины с интересом рассматривали новенькую, с иголочки, форму всадников.
Припадок старухи прошел, едва обоз пересек границы Пересыпи. Затихнув, она как мертвая лежала на боку. Веки ее были полузакрыты. Вышли к Балковской. Тут старуха открыла глаза и соскользнула с подводы.
— Здесь выйду. — Выглядела она совершенно нормально, так, будто и не было никакого припадка.
— Да куда ты пойдешь? — вскинулся солдат. — Дай хоть до больницы Еврейской тебя доведу!
— Прошло уже, — и, сунув солдату несколько мелких монет, старуха отделилась от обоза и свернула в ближайший переулок, быстро семеня. Но, едва обоз скрылся из глаз, она задрала полы обтрепанной юбки, под которой оказались новые мужские сапоги, выплюнула кусочек мыла, с помощью которого выдала пену в припадке падучей, и припустила вперед уверенным, быстрым шагом.
В конце переулка стоял черный автомобиль. Старуха постучала в стекло водителя. Оно со скрипом поползло вниз, обнажая улыбчивую физиономию в кепке. При виде старухи мужчина за рулем расхохотался: