— Ты бы села, бабка, с краю, — не выдержал молоденький красноармеец, держащий за узду тощую лошадь, запряженную в подводу, чьи худые ребра выступали сквозь сморщенную, вытертую кожу.
— Потерплю здесь... — буркнула старуха, затем добавила: — Одесса ведь скоро?
— Да входим уже. Вишь, вон Жевахова гора, — вскинул руку солдат, оказавшийся местным, — а там и Пересыпь недалеко. Вот и будем в городе.
— А чего не за под заставы идем? — Старуха зло зыркнула на него черным глазом.
— Здешняя, что ли? — удивился красноармеец.
— Мабуть, и за то. А мабуть, не до твоего ума дела собака хвостом чесала, — отрезала старуха. — Я за заставу говорю! Где не там идем?
— Так за заставу сплошные патрули, как чиряки до задницы! — встрял в разговор еще один солдат, постарше. — Оно тебе надо? Документы шмонать будут, оно такое. У тебя документы за порядок, или как?
— Или как, — прокомментировал первый солдатик, видя, что старуха сохраняет зловещее молчание, при этом громко хохотнул, и странный смешок неприятно повис в воздухе.
Было ясно, что ни у старухи, ни у всех остальных нет документов, да и откуда им было взяться! Кто стал бы их выдавать в том бедламе, когда за день могли смениться все возможные власти? Даже в городе с документами была напряженка, их перестали выдавать до лучших времен — административная неразбериха, нехватка бумаги, отсутствие новых законов... Что уж говорить о селе, в котором вообще не существовало ничего, коме нищеты, голода и хаоса.
— А ты давно, бабка, в Одессе была? — спросил молоденький солдат, просто, чтобы поддержать разговор — уж очень тоскливо было шагать по разбитой дороге в свете пасмурного, холодного дня.
— До чего тебе? — почему-то насторожилась старуха.
— Так, за просто... Я Одессу страсть как люблю! Никуда бы в жизни от нее не уезжал! Да судьба шо собака — как куснет, так не очухаешься.
— И не уезжал бы, — буркнула старуха, — сам до красных попер. Так за шо сопли разводить?
— Э, ты, бабка, не понимаешь! Если ты выбираешь — тогда могешь до зубов точить, а если за тебя выбирают? Вот ты до кого в Одессу, бабка, идешь?
— До онука. А тебе чего? — заметив, что съехал платок, бабка поправила его, сдвинув на глаза так сильно, что лицо почти все скрылось в тени.
— Да ничего. Странная ты какая-то! — пожал плечами солдатик. — Просто поговорить хочу. Отчего не поговорить с человеком, чтоб скуку прогнать в дороге?
— До онука, — повторила старуха, — в Одессе у меня онук живет. Чай, будет привечать бабку.
— Будет, конечно, — сказал солдат, и вдруг, приподнявшись, присвистнул: — Черт, не повезло! На конников напоролись.