И, в конце концов, Семену деньги выдали. И отойдя с ними от кассы, он оглядел помещение, отыскал меня взглядом. И коротко сказал, кивнув на дверь:
— Пойдем!
Мы вышли. И я спросил:
— Куда ж теперь?
— В чайную, — ответил он.
— А стоит ли, — замялся я, — тратить лишние деньги?..
Но он оборвал меня резко:
— Перестань! Я угощаю… Ты ж меня, знаешь, как выручил! И тут же добавил с усмешечкой:
— Или ты, может, с нами, верующими, не пьешь, гнушаешься? В чайной он заказал мне водочки, а себе взял кружку пива.
И так состоялось наше знакомство. А потом мы долго сидели с ним, толкуя о жизни. И тогда-то я и узнал подробности всех его передряг и бедствий.
Судьба его чем-то напомнила мне мою собственную. Нас обоих как бы роднила фатальная невезучесть. И я смотрел на него с искренним сочувствием, с интересом.
Он был некрупен, невысок ростом, но крепок, жилист, с выпуклой грудью, сильной шеей и твердым взглядом карих, широко расставленных глаз. Лет ему на вид можно было дать немного — не более тридцати. Однако в черной его челочке, косо спадающей на лоб, уже поблескивала седина. И виски тоже заметно серебрились. От неудач, подумал я, от разочарований. Что ж, понятно…
И немного погодя спросил:
— Ну, а как на твоем участке? Наклевывается что-нибудь?
— Да пока ничего, — проговорил он устало. — Хотя, конечно, надо искать. Места здесь вообще-то перспективные. Может, Бог даст, мне еще улыбнется фортуна… Должна же она когда-нибудь улыбнуться?!
— Конечно, должна, — убежденно сказал я. — Тем более — здесь! Эта тайга, говорят, на диво богата. О ней, знаешь, сколько легенд?
— Знаю, — махнул он рукой. — Мои предки на север попали еще при патриархе Никоне. Тогда здесь в «каменных людей» верили, «Золотую Бабу» искали…
— Ее, кажется, искали в низовьях Оби?
— Сначала там, а потом повсюду… Был, понимаешь ли, слух, будто самоеды увезли ее тайком вниз по реке Туруханке. Стало быть, на Енисей. Тогда-то и хлынул сюда народ. Что говорить, легенд было много!
— И если вдуматься, были они не зря!
— Да, пожалуй.
— Золотую Бабу не нашли, ладно. Но весь этот край действительно оказался золотым.
— Да, — повторил Семен, — пожалуй… Вообще-то жить здесь можно было бы, если б не мешали. — Он коротко вздохнул. — Мешают уж очень. Мочи нет.
— Это ты о ком? — спросил я, понижая голос. — О начальстве? О местных бюрократах?
— И о них тоже, — усмехнулся Семен. — Но тут всякого дерьма хватает… Народ, понимаешь ли, зажат, как в тисках. С одной стороны начальнички, с другой — жиганы.
Он отхлебнул пива, утер губы ладонью. И помолчав:
— Есть у меня дружок, Иннокентий Бровкин. Тоже, как и я, все время бедствовал, искал свой фарт.