– Не доверяете органам госбезопасности? – Хлудов насмешливо смотрел на него, склонив голову. Ему было лет двадцать самое большее.
Алабин вдруг взбесился:
– Это вы с дворником так можете разговаривать! Я заслуженный деятель искусств, руководитель художественного оформления московского метро, мне товарищ Каганович лично предоставил эту квартиру! Лично отпер дверь и вручил ордер и ключи! Я рисовал портрет товарища Сталина! С натуры, между прочим! Две мои картины в Третьяковской галерее! – негромко, чтоб не услышали две старухи на соседней скамеечке, кричал Алабин. – Я полностью доверяю органам НКВД, но должен быть порядок! Я не обязан выполнять устные предписания! Официальное распоряжение – всегда готов!
– Когда можно к вам зайти? – спросил Хлудов.
– Зачем?
– Забрать это барахло.
– Когда угодно. Хоть сейчас. Впрочем, сейчас я еду на собрание Союза художников.
– Извините, что задерживаю, – улыбнулся Хлудов и встал со скамейки: разговор был окончен.
Когда часов в пять вечера Алабин вернулся домой, Аня сказала, что приходили два милиционера и четверо грузчиков и за час все вытащили. Вежливые. Сказали: «Пользуйтесь этой комнатой на здоровье».
– Очки забрали? – вдруг спросил Алабин.
– Какие очки?
– Неважно, неважно…
Видно было, что Ане сильно не по себе. Алабин обнял ее, погладил по затылку. Она прижалась к нему и, кажется, заплакала. Он поцеловал ее в макушку, отвернулся и пошел в свою мастерскую. А в этой комнате решили устроить большую шикарную кладовку. Гардеробную с окном. Но Васе сказали: «Это только пока. А вот когда женишься, будут у вас с женой две комнаты. Ваша и детская, или как хотите». Вася учился рисовать, мечтал стать художником. Сказал: «А можно это будет моя мастерская?» Аня сказала: «Ну ты просто обнаглел!» Но Алабин сказал: «Вот и отлично!»
– А может быть, так? – сказала Юля. – Давай попробуем так: Алабин разбирает архив. На него обрушивается другая жизнь. Письма, дневники, люди. Он находит знакомую фамилию какого-нибудь художника. Может быть, его учитель Саул Гиткин раньше жил в Польше, когда она была еще в Российской империи…
– НЕ НАДО, – сказал Игнат. – Это будет дурная бесконечность. Так мы никогда не кончим.
– Ну кончай же скорей, – заныла Юля, целуя его ухо и кусая его шею, – я уже три раза кончила, а ты все никак, ну сколько можно, я устала!
5.
– Угу, – без выражения сказал Колдунов в ответ на рассказ Алабина. – Понятно. Ну и что? Чем ты недоволен?
– Не очень приятно жить среди чужой мебели.
– Брось, – сказал Колдунов. – Это же просто вещи. Просто дерево. А насчет телефона зря тянешь. Взял бы да обратился.