– Васька! Работник! – Аня обняла сына, и они стояли, обнявшись кучей, все втроем. – Что ж от матери-то скрываешь?
– Скромный, – сказал Алабин. – А то давай, если хочешь, позвоню в редакцию. А то журнальные дела: отодвинули, передвинули…
– Спасибо, папа. Не надо.
– Молодец, Василий! – сказала Аня.
– Значит, сто рублей… Это мило. А зачем тебе деньги?
– В дом! – сказал Вася. – Я все буду тебе отдавать.
– Но мы вроде не нуждаемся.
– Ты сам говорил: лишних денег не бывает.
8.
Алабин отодвинулся от Васи и Ани, и все они перестали друг друга обнимать.
– Верно, – сказал он. – Аня, оставь нас на минутку. Сядем. Садись, Василий, поудобнее. Слушай меня внимательно. Василий! Ты мне сын. У тебя моя фамилия и отчество Петрович. Василий Петрович Алабин. Это закон. Но ты мне не родной сын. – Вася кивнул и выпрямился на стуле. – Разговор у нас мужской и откровенный, но ты не робей, ничего страшного. У тебя есть родной отец, Алексей Иванович Бычков. Он тебя родил и до двенадцати лет воспитывал.
– Помню, – сказал Вася.
– Ты его любил? – спросил Алабин.
– Не помню.
– Так вот. Он тебя любил, и я это прекрасно помню. А когда мы с твоей мамой полюбили друг друга, он остался один.
– Бывает, – сказал Вася.
– Он очень страдал, – сказал Алабин.
– Наверное, – сказал Вася.
– А тебе не пришло в голову как-то ему помочь? Теперь, когда ты уже почти совсем взрослый парень? Почти совершеннолетний? Я думаю, самое благородное и правильное будет, если ты отнесешь эти деньги, свой первый заработок – ему. Что ты молчишь?
– Зачем ему деньги? Знаешь, сколько в Метрострое проходчик получает? Да еще стахановец?
– Да не в деньгах дело, – сказал Алабин. – Это будет, ну, в общем, по-настоящему, по-человечески. Понял?
– Нет.
– Но почему? Разве надо еще объяснять?
– Не надо, папа, ничего мне объяснять, деньги я тебе отдам, они твои, решай сам. Если прикажешь, я разыщу адрес и перешлю по почте.
– Я не хочу приказывать, – сказал Алабин, – я хочу понять… То есть хочу, чтоб ты понял.
– Он мне чужой человек, – сказал Вася. – Он мне никто.
– А если ему плохо? Если он с горя пьет?
– Тогда посылай ему водку, – тихо, но дерзко сказал Вася. – По пол-литра в день. Или в Кащенко устрой, пускай лечится.
– Вася, – так же тихо, совсем сдавленным голосом сказал Алабин. – Уйди с глаз. Уйди скорее. От беды…
Вася встал со стула и, пятясь, вышел из комнаты.
Алабин вдруг понял, что Вася мог подумать про эти сто рублей вообще что-то чудовищное. Что это как бы плата Бычкову, выкуп Ани у бывшего мужа. За сто рублей? Бред и смех. За возврат сына? Полное безумие – кто отнимал? Но зачем он это предложил Васе? Значит, у него внутри что-то такое шевелится? Хотелось что-нибудь сломать, разбить, расколоть, покалечить. Он посидел молча, сцепив руки, пытаясь справиться с собой, но потом схватил мастихин и со всей силы швырнул в пол. Мастихин воткнулся в паркет, как нож. Попал в расщелину. Ловко! Значит, все обойдется. Он крикнул: