– Как вы выступили на семинаре?
– Пожалуй, на «Би с плюсом» или, может быть, на «Эй с минусом».
– Значит, на «Эй с плюсом». Наверняка вы очень строго ставите оценки.
– Я был рад повидаться со старыми друзьями.
А как дела у вас? Как прошел день?
– Только что вернулась из студии, которую вы мне посоветовали, – улыбаюсь я, плечом прижимая телефон к уху. – Еще раз спасибо вам: мне очень понравилось занятие!
Открываю альбом и смотрю на незаконченный набросок – мы с Энни и Кристен. Внизу я крошечными буквами подписала: «Семья – это люди, которые могут тебя отпустить, но только физически». Так говорила моя бабушка.
– Я рад.
– А еще у меня знаете какая новость? Интервью «Нью-Йорк таймс» все-таки состоится. Я думала, они меня кем-нибудь заменят, когда узнают, что я ушла от Локвуда, но нет. В воскресенье приедут.
– Отлично! А поддержка вам не нужна? Я буду еще здесь. Если под этим предлогом можно с вами встретиться, то я бы с радостью! – говорит Том.
Его голос звучит на две трети шутливо, на треть серьезно. В последние недели он не заговаривал о встрече, поэтому я растерялась. Секунды тикают, а я безрезультатно пытаюсь придумать остроумный ответ, который разрядил бы обстановку.
– Эрика, послушайте. Мне кажется, я вас пугаю. Может быть, тяну вас куда-то, куда вы боитесь идти?
Я хочу закричать: «Да, черт возьми, ты пугаешь меня – еще как! Я развелась восемь лет назад и с тех пор не имела дела с мужчинами. Мимолетный флирт с Кертисом закончился катастрофой. Потому что, как бы я ни старалась двигаться дальше и жить настоящим, прошлое все еще держит меня в тисках».
– Видите ли, – продолжает Том, – вы мне нравитесь. Вы первый человек, с которым я смог по-настоящему разговаривать после того, как погибла Гвен. Если я знаю, что вечером услышу ваш голос, весь день для меня становится немножко счастливее.
Меня охватывает непреодолимое желание. Желание встретиться с этим человеком, который помог мне сохранить хотя бы опосредованную связь с Энни и стал моим близким другом. Могу ли я надеяться на то, что он примет меня при всех моих недостатках, хотя их у меня, пожалуй, больше, чем достоинств? Хватит ли у меня смелости раскрыть свое заржавелое сердце, зная, что оно может разбиться? Энни хочет, чтобы я вернулась к жизни… «Отпусти свои страхи», – мысленно повторяю я, а сама сомневаюсь: смогу ли? Наконец я говорю:
– В воскресенье мне помощь не нужна.
– Понимаю, – отвечает Том.
Сжав телефон в потной ладони, я прибавляю:
– Но я бы хотела встретиться с вами в субботу, если вы свободны.
Как только я кладу трубку, мне становится нехорошо. Что я натворила? Завтра я ужинаю с работодателем дочери, а она об этом даже не подозревает! Если Энни узнает, ей станет ясно: я исподтишка за ней следила. Естественно, она обидится.