Доблестные морские офицеры, опытные кондукторы и матросы прятали глаза: они, несомненно, были храбрецами, но никто не имел опыта подводного плавания, и это не то что пугало, но неимоверно смущало.
– У вас есть экипаж, Михаил Петрович, – раздался невозмутимый голос, – я и мой друг готовы пожертвовать жизнью, если понадобится. Нам всё нипочём.
И вперёд выступил Николай Ярилов, сопровождаемый неразлучным товарищем Серафимом Купчиновым.
– Но хватит ли у вас знаний и способностей? – вскричали удивлённо присутствующие.
– Несомненно. Я досконально изучил литературу, относящуюся к подводным опытам – всю, какая имеется в Морском собрании Кронштадта. Кроме того, я разбираюсь в трюмном хозяйстве, могу вести корабль по назначенному курсу, хорошо знаю мины якорные и самодвижущиеся. А мой друг силён и смел, решителен и невозмутим перед лицом опасности, в чём вы все имели возможность убедиться.
Налётов и военные моряки закивали, соглашаясь; но тут вмешался сам контр-адмирал Витгефт.
– Ваши достоинства несомненны, молодые люди, но боевым кораблём может командовать только морской офицер.
– Что же делать? – расстроились присутствующие, переглядываясь. – Адмирал прав: негоже поручать гражданским сугубо военно-морское дело. Положение безвыходное.
– Отчего же? Выход есть, – сказал временно исполняющий должность командующего эскадрой, и его суровое лицо осветилось вдруг лукавой улыбкой. – Властью, данной мне наместником, и учитывая спешность военного времени, я ходатайствовал перед государем-императором о присвоении Николаю Ярилову и Серафиму Купчинову званий мичманов и получил именной указ его величества. Поздравляю, господа!
Тут же появились золотые погоны и кортики; все окружили смутившихся друзей и принялись поздравлять.
– Ваше превосходительство! Господа! Благодарим вас за оказанное доверие и всё сделаем, чтобы не посрамить чести офицера и гордости Андреевского флага!
Вскоре подводная лодка «Портартурец» отправилась в поход; на всех кораблях эскадры моряки выстроились шпалерами и сопровождали героев громовым «Ура!». Экипажу приходилось нелегко: пока лодка шла в надводном положении, волны легко перекатывались через небольшой корпус, захлёстывали низкую рубку. Трещали керосиновые двигатели, распространяя нестерпимую вонь выхлопных газов и делая воздух ещё более спёртым.
Но вот вышли на боевой курс; мичман Ярилов велел задраить верхний люк и скомандовал погружение. Загудели насосы, закачивая в балластные цистерны забортную воду. Керосиновые двигатели заглушили, перешли на электрические аккумуляторы; скорость сильно упала, но такова была цена за скрытность.