– А ваша мама, похоже, относится к внучке вполне лояльно, – заметила я.
– Ну, во-первых, как я уже сказала, у нее сейчас с головой плохо, старческая деменция, – объяснила Раиса. – А во-вторых, да, она всегда защищала Викторию, говорила, что я ее неправильно воспитываю. А то, что из-за этой паршивки я лишилась мужа и личной жизни… – Раиса смахнула слезы. – А сколько я провела бессонных ночей, все ждала, что ее компания нагрянет в квартиру и прикончит меня! У меня на нервной почве сотни болячек появились! Я стала настоящей развалиной! Я и так терпела слишком долго. Но до наступления ее совершеннолетия я не могла выставить ее из дома, я бы тогда и дня не прожила, со мной бы расправились в два счета.
– Так, значит, Виктория сейчас живет в квартире вашей мамы?
– По крайней мере, я дала ей от нее ключи. А что уж она дальше сделала с квартирой – сама ли в ней живет, или сдает, или продала, – этого я не знаю. Вообще-то это частный дом, небольшой правда.
– А сама Виктория неужели не пыталась наладить с вами отношения? – спросила я.
– Что вы! Она была очень рада тому, что теперь-то наконец будет жить одна, – ответила Раиса.
– Ладно, – сказала я, вставая со стула, – где находится этот дом?
– На Огородной улице, дом одиннадцать, – произнесла мать Виктории.
Выйдя на улицу, я сначала решила поехать в офис «Ильи Муромца», к Валентину Седлаковскому, но потом подумала, что сейчас важнее всего захватить Викторию.
Дом на Огородной улице стоял за невысоким, покосившимся от времени деревянным забором. Прямо перед калиткой на улице были припаркованы красная «Шкода Фабия» и черный «Опель». Я подошла к калитке, она была не заперта. Я толкнула ее и вошла во двор. Там никого не было. Я, крадучись, осторожно дошла до одноэтажного деревянного дома и, прислонившись к дверному косяку, прислушалась. Заглядывать в окно было рискованно: меня могли обнаружить. До меня донеслись два голоса, мужской и женский.
Совсем как у соседей Константина Разлейникова, подумала я, вспомнив подслушанную мной поневоле разборку супругов.
Однако здесь разговор шел отнюдь не о супружеской измене.
– Ты, Витка, совсем сбрендила! – громко сказал мужской баритон. – Ты чего? Ты чего, я тебя спрашиваю, замочила Ваську и Костьку?
– Эти придурки решили пойти в полицию и признаться, – спокойно ответила женщина, – их, видите ли, совесть замучила!
– Куда теперь трупы девать, идиотка?
– Вывезем, – уверенно произнесла Виктория.
– Вот и вывози! А я в этом не собираюсь участвовать! – отрезал мужчина.
– Ты, Валька, дурак. Куда ты денешься?
– У меня выход теперь только один: писать чистосердечное.